безумном фестивале, организованном Тропилло в Шушарах под Ленинградом, Костя подошел ко мне и вдруг спросил:
– Нина Александровна, вы, кажется, бываете у N? – и он назвал фамилию этих наших общих знакомых. – Не надо бы вам туда ходить.
– А в чем дело? – спросила я.
- Не буду я ничего объяснять. Но... как вам кажется, с вами там искренни?
– Что бы мне ни казалось, я обязана этим людям. Они однажды очень помогли близкому мне человеку.
– А-а, тогда чего ж... Ничего тогда не поделаешь. Придется терпеть. А то не надо бы вам туда...
– Но почему? Что терпеть?
Он так и не ответил.
Меня этот разговор удивил. В первую очередь – заинтересованностью, небезразличием Кости к жизни, казалось бы, постороннего ему человека. Спустя почти год я узнала, что он предостерегал меня не напрасно. В доме, где меня всегда встречали с любезнейшей улыбкой, в мое отсутствие говорили обо мне чудовищные вещи. То ли от скуки, то ли из каких-то соображений – Бог весть. А может быть, я невольно причинила этим людям какое-нибудь зло, коль пробудила в них столь недобрые чувства. Не знаю... Костя, мне думается, и не пытался анализировать чужие взаимоотношения, тем более судить кого-то. Его покоробили фальшь, лицемерие. В нем есть (до сих пор!) неистребимая детскость в оценке людей. Он иногда прощает такое, что, кажется, никак нельзя простить. Но, как все дети, он обычно непримирим к двоедушию, к фальши.
А спустя несколько дней после Шушар несколько ленинградских групп поехали на гастроли в Таллинн. Я их сопровождала как лицо официальное. И вот в Таллинне однажды перед концертом мы с Костей разговорились. И вдруг выяснилось столько точек соприкосновения, столько общего во вкусах (эстетических), взглядах, в отношении к людям и к жизни, что и подозревать было нельзя. На чем сходятся русские люди? Я имею в виду – не на час, когда за бутылкой становятся лучшими друзьями и выворачивают душу, но каждый слышит только себя и, проспавшись, плевать готов на все проблемы собеседника. Я говорю о том сближении, которое подразумевает нечто глубинное, оставляющее след в судьбе, что не прерывается даже после того, как обстоятельства и время разводят людей в стороны.
Очень редко бывают в жизни встречи, когда ты готов произнести фразу из замечательной детской книжки: 'мы с тобой одной крови'. Почему так происходит? Трудно сказать. Но как это ни смешно (и такое возможно, пожалуй, только в России), нередко сходятся на том, что любят одни и те же книжки, одни и те же фильмы, одну и ту же музыку. Потом все должно подкрепляться чем-то еще, кроме единства эстетических вкусов. Но нередко именно совпадение в пристрастиях духовных бывает у нас на Руси первым толчком к сближению людей. Так и в этом случае. Мы начали с 'бесед литературных'. Но вся дальнейшая история нашего знакомства убедила меня в том, что за всю мою жизнь вряд ли встречались мне еще люди, настолько способные к пониманию, настолько близкие по духу. Это не значит, что мы по характеру, по складу своему, одинаковы. Во многом мы очень расходимся.
– Мы, конечно, разные, но по импульсам схожи, – сказал мне Костя через несколько лет.
Что он имел в виду? Есть люди, которые на все и вся реагируют, предварительно взвешивая 'за' и 'против'. Есть те, кто как чувствует, так и поступает. Те, у кого разум почти всегда плетется в хвосте эмоций. Иногда и в ущерб самому себе. И даже часто. По–видимому, мы относимся ко второй категории. То есть поведении руководит не логика, а импульс. Так вот эти импульсы в одной и той же ситуации действительно у нас нередко были схожи. Если говорить проще, мы практически всегда 'совпадали' в любви и неприязни к разным людям, в оценке ситуаций и событий. Может быть, поэтому, когда мне бывало паршиво, то за любой, самой развеселой миной, за беззаботной улыбкой он первый мог это заметить. Это редкий дар. Это дорогого стоит. И я очень ценю, что судьба послала мне встречи, – пусть и с немногими – с людьми, способными понимать, прощать и любить ближнего своего.
В бытность мою в рок-клубе, я знаю, были люди, которые упрекали меня, будто бы я общаюсь только со звездами. Это неправда. Из всей плеяды рок–музыкантов с громкими именами я до сих пор поддерживаю отношения только с двумя. Один из них Кинчев. И я радуюсь ему каждый раз, когда он звонит из Москвы или приходит в мой дом, появившись в Питере, не потому, что он звезда, а потому, что он когда-то помог мне разобраться в себе, и еще потому, что ни разу не предал. А в наше великое и поганое время это для меня – главное. Это чего-нибудь да стоит.
...Уж коли речь зашла о таллиннских гастролях, я расскажу о них поподробнее. Поездка того заслуживает. Во всяком случае, это было впервые в моей жизни и в моей 'цензорской' деятельности, когда я музыкантов крыла матом. Вот что писала по поводу этих гастролей 'Молодежь Эстонии' – была прежде в Таллинне такая газета:
'Конечно, рок – это песни протеста. Это – эпатаж и взламывание сценических стереотипов. Но чтобы до оскорблений? Как-то обидно за свои три рубля быть обозванным, например, 'козлом'. Именно это произошло со зрителями на концертах с участием ленинградской рок-группы 'Алиса'.
...'Алиса' подвела всех. И хозяев, и гостей. Показав непревзойденные пока на сцене дворца и за его кулисами образцы хамства, безвкусия. На их совести - изуродованный рояль, испорченный микрофон, испорченное настроение многих людей.
...'Заклеймив' со сцены нашу избирательную систему, Кинчев продолжил 'предвыборную борьбу', валяясь пьяным и оскорбляя работниц Таллиннского дворца культуры и спорта, которые пытались отправить его в Ленинград согласно купленным заранее билетам.
Подмосковный институт с сомнительной славой его вечеров, танцплощадки, в Перловке и Красногорске, сами танцы, которые редко заканчивались без усиленного наряда милиции, – университеты, которые он прошел. Поэтому простим ему отсутствие воспитания, вопрос 'где здесь туалет?' вместо привычного 'здравствуйте'.
...'Телевизор', 'Наутилус Помпилиус' из Свердловска, 'Авиа' – о них говорили, спорили, и только две груплы вызвали бесспорное отрицание – это 'Алиса' и 'Объект насмешек'. А ведь самообольщение – это путь в тупик'.
В этой статье – не все правда. На совести автора реплики Марины Добровицкой утверждение, что Кинчев валялся пьяным и оскорблял работниц ТДКиС. Это неправда. Не валялся и не оскорблял. Неправда и то, что последние 'пытались отправить его в Ленинград согласно купленным заранее билетам'. И туда, и обратно ехали автобусами, предоставленными Ленинградским дворцом молодежи.
'Алиса' и 'Объект' уехали в Таллинн утром, в 10 часов. 'ДДТ' отправлялась в три часа дня. Я поехала с ними. К Юре Шевчуку я сейчас отношусь с нежностью, но, надо сказать, первое близкое знакомство с прославленным коллективом и его лидером меня не порадовало. Удивитеольно, что мы вообще доехали, а не оказались в каком-нибудь промежуточном населенном пункте в КПЗ.
Ребятки пьянствовали всю дорогу. И довели шофера автобуса до бешенства настойчивыми требованиями остановить автобус то у пивного ларька, то по другой нужде. Требования предъявлялись в форме категоричной и безапелляционной, сопровождались матерщиной и гортанными выкриками, а то и угрозами.
В конце концов шофер тормознул у пункта ГАИ и отказался наотрез ехать дальше. Еле-еле удалось разобраться с милицией и продолжить путь.
Тогда у меня не было еще большого опыта совместных путешествий с нашими рокерами. И я, конечно, издергалась.
Спустя несколько месяцев мы возвращались вместе с Шевчуком и компанией из Симферополя. И когда у трапа нас уже ждала ПМГ, так как бортпроводницы обессилели за время полета в борьбе с неистовыми музыкантами, я была почти спокойна. Я их – бортпроводниц – понимала. Кого обрадует, если в салоне в наглую курят, а на требования прекратить безобразия, не выпуская сигарету из зубов и пуская дым чуть ли не в лицо, отвечают: 'А кто курит-то? кто?', когда пьют портвейн в открытую, когда ноги закидывают на подголовник впереди сидящего соседа и в ответ на его, соседа, возмущение на чистом немецком, поскольку сосед – турист из ФРГ, неделикатно напоминают ему про Сталинград и 1945 год. Кого все это обрадует?
Поэтому я безропотно проследовала с орлами-музыкантами в отделение милиции в аэропорту и терпеливо, пока составляпи протокол, выслушивала завывания Юры Шевчука, который с душевной болью
