– Мы потренируемся, хорошо?
Мальчик радостно заулыбался:
– Вот здорово! Мне почему-то казалось, что я ужасно играю.
Он повернулся и побежал, но вдруг остановился и повернулся к Мадди:
– Ты зеваешь.
– Да, господин.
– Ты хочешь обратно в свою бутылку?
– Хотелось бы, хозяин.
В бутылке хорошо. Тихо, спокойно. Никаких споров, никаких концертов для гармоники соло. Теодор достал из кармана штанов бутылку и протянул руку вперед.
– Оставь ее здесь, Теодор, – сказала Маргарет, – я ее сохраню.
Мальчик посмотрел на бутылку, потом на Мадди. Тот с радостью кивнул, так как женщина внушала ему доверие.
Теодор поставил бутылку на камень рядом с джинном и побежал, размахивая гармошкой.
Мадди удовлетворенно вздохнул и стал парить над горлышком.
«Домой», – подумал он с удовольствием. Там ждут его покой и хорошая книга. Его пурпурный дым сгущался и закручивался спиралью, которая концом упиралась в ворота его прибежища. Последнее, что он слышал, были отдалявшиеся звуки губной гармошки.
Маргарет сидела на камне и разглядывала белый песок пляжа под ногами. Воздух стал тяжелее, потому что солнце поднялось выше, лучи его стали жарче. Она чувствовала, как сильно припекает затылок.
– Он совсем не ребенок, – сказал вдруг Хэнк.
Она подняла глаза. Оказалось, он наблюдает за Теодором.
– Это карлик пятидесяти лет от роду.
Маргарет понимала, что он чувствует. За последнее время она тоже усвоила, что дети – совсем непонятные существа.
– Нелегко смириться с тем, что тебе нанес поражение пятилетний ребенок, не так ли?
Хэнк ничего не ответила На вид он был так же непоколебим, как скала, на которой сидел.
– Ах да, я забыла. Признать поражение еще труднее.
Казалось, он с удовольствием пронзил бы ее взглядом.
– Почему же? Я признаю справедливые замечания и веские доводы.
– Неужели? Какие же, например?
– То, что я прав, а ты нет. – Он злорадно усмехнулся.
– У тебя одна песня.
– Да, милочка. Я – само постоянство.
Она встала со своего места и подошла к бутылке. Три желания. Маргарет подняла ее и осторожно повертела в руках. Кому сказать! Она держит в руках бутылку с настоящим джинном. Маргарет подумала, что дома ей никто бы не поверил. Если она вообще когда- нибудь доберется домой.
– А что, если мы застрянем на этом острове надолго? – повернулась она к Хэнку.
– Значит, будем здесь жить. Я бывал в местах и похуже.
Маргарет оглянулась. Настоящий тропический рай. Внезапно ей представилось, что она может пробыть здесь двадцать или даже тридцать лет.
– Боже мой! – Она опустилась опять на камень, так ее затрясло, все тело похолодело от ужасной мысли. А что, если их никогда так и не найдут?
Хэнк заметил, что Маргарет как будто окаменела. Потом вдруг пошла к пляжу с решительностью и энергией германского кайзера. Черт... Видно было, что она думала-думала и что-то придумала. Он медленно пошел за ней, прислонился к стволу высокой пальмы, скрестил руки на груди и стал наблюдать. Она таскала куски дерева отовсюду так же прилежно, как бобры, строящие плотину. Маргарет складывала все, что находила, на небольшом каменистом возвышении. Он наблюдал, не отвлекаясь, она видела это, но не останавливалась. Наконец она встала, уперла руки в бока и принялась критически осматривать свое творение.
– Получила удовольствие? – спросил Хэнк.
Маргарет молча переложила несколько кусков дерева с одного места на другое, пока ей не понравилось, – Бог знает, почему так, а не иначе.
– Если тебе не терпится что-нибудь построить, Смитти, то у нас еще впереди хижина.
Она отвлеклась от своего костра и решила, очевидно, заметить его и дать ответ по
