Литта'. Ее окружает цвет итальянского общества. Она купается в роскоши. Но сердце ее как будто застыло...
Но случай... ах, этот случай! Она знакомится с молодым итальянцем, синьором Пери. Замечательный тенор. Но как печальны его глаза... Как болезненно румяны щеки... Она потеряла голову - она полюбила этого юношу. Она счастлива, возможно, впервые в жизни. Она совершает роковой шаг выходит за него замуж. А став женой иностранца, Самойлова теряет все: российское гражданство, титул, право на владение имуществом в России. Николай I с удовольствием тут же приобретает Графскую Славянку в свою собственность. Венценосная месть...
Не сразу осознала меру своего 'падения' графиня. Но беда не приходит одна - умирает от туберкулеза синьор Пери. Все те, кто заискивал перед графиней в прежние времена, почитая за счастье бывать у нее, теперь отказывается принимать ее. Юлия Павловна остро переживает отчуждение общества. И она делает еще одну страшную ошибку - ради титула графиня решилась на фиктивный брак с обедневшим французским графом де Морне. За это она выплачивала ему огромные ссуды, что вконец ее разорило. Кроме того, она большие средства тратила на воспитание приемной дочери и воспитанницы.
Юлия Павловна на 20 лет пережила 'великого Карла'. В конце жизни она познала такую черную нужду, что вынуждена была продать самое дорогое - его картины. Кроме одной.
Графиня умерла в возрасте 72 лет и похоронена в Париже на кладбище Пер-Лашез в одном склепе с синьором Пери. За день до смерти она долго сидела перед картиной Брюллова 'Дама, спускающаяся в гондолу'. Так она прощалась с любимым, с другом, со всем, что не свершилось.
'Но нет печальней повести на свете...' - эти слова Шекспира просятся эпиграфом к истории любви Амедео Модильяни и Жанны Эбютерн, 'верной спутницы, не захотевшей пережить разлуку с ним'. Она покончила с собой на другой день после смерти художника.
Влюбленный в горе
Слезами может переполнить море.
Любовь - безумье мудрое: оно
И горечи и сладости полно.
(В. Шекспир)
Впервые о Модильяни мы, студенты 60-х годов, узнали из книги Ильи Эренбурга 'Люди, годы, жизнь'. На нас обрушилась неведомая прежде жизнь, неизвестные имена: Леже, Кокто, Сутин, Модильяни... Мы рвали друг у друга номера 'Нового мира', мы с удовольствием погружались в богемную атмосферу Парижа, его бульваров, кафе. Мы говорили о 'Ротонде', как будто сами бывали там вместе с Хемингуэем, Пикассо, Утрилло, Шагалом. Кафе 'Ротонда'... Убежище художников, воспетое поэтом... Там
Безумные творенья
Рисунки, эскизы,
Картины,
Пустые бутылки...
(По книге Б. Носика)
Но не только бутылки, крепкий кофе и теплые круассаны влекли к себе. Дружеское участие, когда душит безденежье, когда нет работы,- вот главное, что было в избытке в кафе 'Ротонда'.
Спустя время на московских экранах появился фильм Жака Беккера 'Монпарнас, 19'. Амедео Модильяни играл Жерар Филип, его возлюбленную Анук Эме. Буду откровенна, в первую очередь меня поразила горькая судьба художника. А творчество?!
Мы подсознательно стремимся к гармонии, мы ищем ее во всем, ибо она ласкает душу, успокаивает. А тут каждая линия - взрыв, раздражение; понадобилось время, чтобы понять, что Модильяни видел все не так, как видим мы. Человеческое лицо он считал наивысшим творением природы: 'Для меня это неисчерпаемый источник'.
Принимаясь за портрет, вспоминает современник, он чертил на полотне черный круг - магический круг, в который он хотел как бы заключить душу человека, которого рисовал. Главным считал владеть рисунком, линией, которая, по его мнению, способна передать огромное разнообразие характеров: 'Линия - это волшебная палочка; чтобы уметь с ней обращаться, нужен гений'.
Он и был гением. Модильяни в совершенстве владел линией, делал до 150 набросков в день. Из одной плавной линии у него возникает живой образ - от кончиков пальцев до головы. Поверишь искусствоведам, утверждающим о влиянии на него Боттичелли. Непонятливым Жан Кокто объяснял: 'Модильяни не вытягивает лиц, не подчеркивает их асимметрии, не выкалывает человеку почему-то один глаз, не удлиняет шею. Все это складывается само собой в его душе. Так он рисовал нас за столиками в 'Ротонде', рисовал без конца, так он нас воспринимал, судил, любил, и опровергал. Его рисунок был молчаливым разговором. Это был диалог между его линией и нашими линиями'.
Непонятливых было много. Художник был с ними терпелив. Характерный диалог: 'Почему на твоем портрете у меня только один глаз?' - 'Потому что ты смотришь на мир одним глазом; другим ты смотришь в себя'.
Больной и нищий, художник раздавал свои, тогда никому не нужные, произведения просто так, оставляя в уплату за ужин, за стакан вина. Рассказывают, мог предложить незнакомцу с обезоруживающей простотой: 'Я Модильяни, еврей, сто су'. Не покупали, шарахались.
Всю жизнь его преследовала одна мучительная мысль: где взять денег, чтобы прокормить себя, жену, ребенка? Но что-то вдруг стало меняться. Казалось, вот-вот придет понимание его гения, придет признание, но... смерть опередила. На надгробии высечена надпись на итальянском языке: 'Смерть настигла его на пороге славы'. Ему было всего 35.
Амедео Модильяни появился в Париже в начале 1906 года. Ему 22 года. Он родился в 1884 году в Ливорно (Италия) в семье разорившегося банкира. По семейному преданию, рисовать мальчик начал, когда болел брюшным тифом. Мать вспоминала, что у ребенка был страшный бред, во время которого он описывал картины, прежде им не виденные. Именно во время болезни Амедео страстно захотел рисовать, о чем мать записывает в дневнике 17 июля 1898 года: 'Дэдо положительно чувствует себя художником...' Начал Дэдо творческую жизнь как скульптор, но после 1914 года полностью посвятил себя живописи, ибо
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
(Н. Заболоцкий, 1953)
Модильяни был натурой подлинно артистической: ошеломляюще красив, богато одарен, вдохновенный, тонкий, чрезмерно эмоциональный. Он очаровывал всех, его называли тосканским принцем. И при этом, пишет Анна Ахматова, 'он казался окруженным плотным кольцом одиночества'. Одиночество, неустроенность, постоянное безденежье провоцировали депрессию, во время которой Модильяни становился агрессивным.
Трагедией художника была его болезнь - туберкулез, который явился следствием перенесенного брюшного тифа. Эта болезнь ослабила иммунную систему, а образ жизни, злоупотребление вином, гашишем способствовали развитию недуга, так рано унесшего его. Но не следует представлять себе художника этаким богемным прожигателем жизни. Против этого протестуют его близкие, дочь, наконец, само его искусство. Ахматова вспоминает встречи с ним в 1910-1911 годах: 'Я ни разу не видела его пьяным, и от него не пахло вином. Очевидно, он стал пить позже...'
Да, он начал пить. Почему? Послушаем художника.
'Алкоголь изолирует нас от внешнего мира. С его помощью мы проникаем в свой внутренний мир и в то же время вносим туда внешний'. Но в то же время эта зависимость его пугает: 'Боюсь алкоголя, он меня затягивает'. Он полон иллюзий: 'Я от него избавлюсь'.
Не получилось, напротив - на смену алкоголю пришел гашиш. Художник должен быть свободен, жить без привязей, считал Амедео. Эту свободу давал наркотик. Оправдываясь, Модильяни говорил, что гашиш помогает ему придумывать необыкновенные сочетания красок.
И зная все это, мы не должны представлять Модильяни беспутным любителем 'искусственного рая'.
