Существо набрало воздуха, захлопнуло жаберные щели и нырнуло. На сей раз оно не захлебнулось. Оно все видело, поскольку защищающие глаза линзы остались неповрежденными, и оно могло двигаться. Осваивая новый опыт, существо поплыло.
При попытке нырнуть глубже, однако, оно заметило разницу: погружение не было теперь легким, пластичным, естественным, оно стало трудным, а внутреннее давление выталкивало наверх.
Обнаружилось и другое отличие. Очень скоро легкие начали болеть, в ушах застучало и мозг приказал искать воздух для дыхания.
Существо всплыло, вынырнуло на поверхность и жадно вдохнуло. Пока оно дышало, изменилась его плавучесть; пришлось шевелить ногами, чтобы сохранить прежнее положение.
Перед примитивным мозгом встала задача. Если существо хотело выжить, ее следовало решить.
Через несколько минут оно достаточно освоилось и медленно поплыло от берега. За полосой воды виднелась другая суша.
Оставаясь под водой так долго, как только могло, выныривая лишь для того, чтобы сделать вдох, существо плыло к этой суше. Там, оно чувствовало, можно обрести безопасность.
Там можно будет охотиться.
Часть VI
Белая акула
38
— Рей, скажи «Эй!», — приказал Ржавый Пакетт, вытаскивая из-под стойки табурет и бросая на стойку двадцатидолларовую банкноту.
— 'Две семерки'? — спросил бармен.
— Двойную дозу. Меня ужасно мучит жажда. Пакетт огляделся. Помещение было заполнено меньше чем наполовину. Семь тридцать вечера — ранние выпивохи уже отправились обедать, поздние еще не прибыли.
Рей смешал коктейль, поставил стакан перед Пакет-том и взял двадцатку. Отсчитывая сдачу, он улыбнулся:
— Говорят, у тебя был отпуск за счет города.
— Ублюдки, — заявил Пакетт. Он осушил половину стакана и подождал, пока в желудке не разлилось тепло. — Даже не извинились. Я думаю, не подать ли на Ролли Гибсона в суд.
— За что? За то, что он тебя просушил? По-моему, ты весьма неплохо смотришься. Сделать перерыв на день-два пока никому не повредило.
Пакетт прикончил выпивку и знаком заказал еще. Истина заключалась в том, что он действительно чувствовал себя хорошо, и не только физически: подтвердилась его правота. Гибсон и остальные не поверили ни слову из сказанного им, решили, что он лжет или у него галлюцинации. Однако сегодня днем они вдруг воспылали интересом, захотели выслушать его рассказ с самого начала. Но он им показал, он приложил Гибсона и этого Саймона Чейса, заявил, что не помнит. Почему он должен бесплатно раздавать информацию, которая может принести деньги? В этих шоу на телевидении — как бишь они называются? документальные драмы? — платят хорошие бабки за эксклюзивные интервью, а он был совершенно уверен, что никто больше не видел эту тварь, кем бы она ни оказалась. Ему оставалось только подождать: слух разнесется, и к нему придут. Терпения у него достанет, в его распоряжении — время хоть до конца света.
— Заходил Нейт Грин, — сообщил Рей. — Искал тебя.
— Еще бы, — улыбнулся Пакетт. — И что ты ему сказал?
— Что не видел тебя.
— Ну и держись на этом, идет?
«К черту Нейта Грина, — подумал Пакетт. — Есть рыба покрупнее, чем уотерборская „Кроникл“, намного покрупнее».
— Конечно, Ржавый, — согласился Рей. — Не мое собачье дело.
Пакетт допил вторую порцию. Теперь он в самом деле чувствовал себя отлично. Даже Рей относился к нему с уважением.
С улицы вошел незнакомец, сел у дальнего конца стойки и заказал стакан вина. Когда Рей наливал ему, тот спросил:
— Не знаете ли вы человека по имени Пакетт? Мистера Ржавого Пакетта?
Пакетт замер, притворно сосредоточившись на доске с меню, висевшей над стойкой.
— Угу, — ответил Рей, не глядя в сторону Пакетта. Он поставил бутылку в холодильный шкаф и опять стал нарезать лаймы.
— Вы его видели?
Пакетт отметил в голосе посетителя акцент — не другого штата, иностранный, похожий на какой-то европейский.
— Возможно, — согласился Рей. — У вас с ним общие дела?
Пакетт разжевал кубик льда и автоматически начал копаться в собственном мозгу, чтобы выявить потенциальную угрозу. Денег он никому не должен, чужие ловушки на омаров в последнее время не прикарманивал, чужие поплавки не срезал, в чужие лодки не врезался, в чужие машины своим грузовиком — тоже… Во всяком случае, насколько Ржавый помнил. Тогда он обратился к возможным хорошим новостям. Может, парень — из большого журнала или из этих документально-драматических шоу и хочет заключить сделку.
Прикинув все вероятные последствия, он ощутил себя в достаточной безопасности, повернулся и произнес:
— Я Пакетт. А вы кто?
— А-а. — Незнакомец улыбнулся, поднялся с табурета, держа свой стакан с вином, и сказал, когда проходил мимо бармена: — Вы весьма осторожны.
Пакетт смотрел, как человек приближается к нему. Тот был высок, на пару дюймов выше шести футов, широкоплеч, с узкими бедрами, ухоженный и вполне независимый на вид. Пакетт решил, что парню под пятьдесят: некогда светлые волосы отмечены легкой сединой, зачесаны назад. Одет в серый костюм, белую сорочку и темный галстук. Кожа — бледная, но не болезненно бледная, а оттого, что не знает солнечных лучей… Пакетт заключил: похож на предпринимателя.
— Я не могу составить вам компанию? — поинтересовался незнакомец.
Пакетт указал на табуретку рядом с собой и подумал:
«Европеец, точно». «Вам» прозвучало как «фам». Немец, или голландец, или из какой-то из тех гребаных стран, которые там все разваливаются.
— Один господин на улице хотел бы поговорить с вами, — произнес незнакомец.
— О чем?
— Он слышал о вас… О том, что вы рассказывали. Пакетт помолчал, потом ответил:
— Хорошо, ведите его.
— Боюсь, это невозможно.
— Почему? — засмеялся Пакетт. — Слишком велик, в дверь не пролезет?
— Что-то вроде этого.
«Фроде»… Что-то «фроде». Немец. Должен быть немцем.
— Эй, Рей, — спросил Пакетт, — ты не запрещал вход толстякам, а?
Рей не засмеялся.
— Не могли бы вы выйти со мной? — повторил незнакомец. — Думаю, вам стоит выйти.
