мотора.
— Наверное, какой-нибудь продюсер с телевидения, — ответил Чейс от штурвала.
— Ну, тогда они должны молиться дьяволу, чтобы эта тварь не поднялась на поверхность.
В глубоком проливе к юго-западу от острова Блок стояла на якоре единственная лодка. Хотя до нее оставалось еще четверть мили, Чейс узнал ее сразу же.
— Это лодка Сэмми, — сказал он. — Белая с голубой полосой. Выносной трап — ловить тунцов… Выносные площадки.
Солнце освещало небо на западе, опускаясь у них за кормой. Длинный приложил ладонь козырьком ко лбу и сощурился.
— На юте два идиотских устройства на марлинов, — доложил он. — Стальные поводцы. В рубке только два парня.
— Один — Пакетт?
— Ага. — Длинный помолчал, вглядываясь. — Другой — здоровый детина, не меньше меня. Похоже, обнимает АК-47.
— Обнимает, — уточнил Чейс, — а не целится.
— Пока нет.
Проходя мимо более крупной лодки, Чейс держался от нее в сотне ярдов. Он не увидел ни других членов команды, ни камер, ни звуковой аппаратуры.
— Они не снимают кино, — сказал он. — Они охотятся. Он обошел лодку Сэмми, выключил передачу, и «Мако» начала дрейфовать рядом с рыбаками. Пакетт перегнулся через борт и заорал:
— Отвали, Чейс! Каждый раз, как мне идет фишка, ты находишь способ меня трахнуть. Человек имеет право зарабатывать на жизнь.
— Только не убийством дельфинов, — ответил Чейс. — Тебе предстоит провести несколько лет в маленькой комнатушке и в полном одиночестве.
— Ты ни хрена не знаешь. — Пакетт сунул руку в карман, вытащил какую-то бумагу и помахал ею. — Этих дельфинов убил вирус, их и еще дюжину. Мы купили их в лаборатории в Мистике.
Чейс колебался. Пакетт говорил вполне возможные и даже разумные вещи. В последние годы сотни, а может, и тысячи дельфинов нескольких видов были выброшены морем на Восточном побережье — они погибли от заражения вирусом, происхождение которого оставалось загадкой. Предполагали, что катализатором болезни выступает загрязненная вода, но, видимо, никто не знал пока, какое именно загрязнение повинно в происходящем: канализационные стоки, сельскохозяйственные сбросы или химикаты.
— И что же вы тут делаете, ты и этот Рэмбо? — Чейс указал на крупного человека с автоматом на груди.
Прежде чем Пакетт успел ответить, Длинный толкнул Чейса локтем. Тот поднял взгляд и увидел видеокамеру, установленную на ограждении ходового мостика рыболовного судна. Камера поворачивалась вслед за перемещением «Мако».
— Ловим больших белых, что еще? — огрызнулся Пакетт. — За хорошие челюсти белой акулы легко можно взять пять штук.
— Ржавый, не вешай мне лапшу на уши, я знаю, что… Вмешался человек с автоматом:
— Мы не нарушаем никакого закона. Это все, что вас должно заботить.
— Нет, меня заботит другое. Я знаю, что вы, по вашему мнению, ищете, но вы совершенно не представляете, что…
Из репродуктора, установленного где-то под рубкой, неожиданно раздался голос — какой-то бесплотный, четко артикулированный, неестественный, звучащий почти механически, с сильным акцентом.
— Руди! Зайди! — выкрикнул он.
Человек передал автомат Пакетту, повернулся и вошел в каюту.
«Мако» отнесло от стоящей на якоре лодки. Чейс отработал мотором реверс и задним ходом снова поставил «Мако» к борту рыболова.
Пакетт держал наведенный на них автомат у пояса.
— Убери ствол, Ржавый, — сказал Длинный. — Ты и так по уши в дерьме.
— А ты заткни его пробкой, Джеронимо[22], — посоветовал Пакетт.
На палубу вышел Руди.
— Бросайте мне конец, — предложил он, — и поднимайтесь к нам на борт.
— Зачем? — спросил Чейс.
Репродуктор прогудел:
— Вы!
Чейс посмотрел в видеокамеру и ткнул в себя пальцем.
— Да, вы. Вы сказали, что знаете, чем мы занимаемся?
— Боюсь, так, — ответил Чейс.
— Поднимитесь… Пожалуйста… Вы и ваш спутник. Думаю, мы нужны друг другу — вы и я.
42
В каюте было темно; стекла в дверях — тонированные, шторы на окне задернуты. Воздух внутри оказался кондиционированным — прохладным и сухим.
Когда глаза привыкли к полумраку, Чейс и Длинный увидели, что вся мебель из каюты убрана и заменена чем-то похожим на оборудование реанимационной палаты. В центре помещения стояло кресло на колесах и с мотором, в нем сидел мужчина. Резиновая трубка от цифровой панели тянулась через подвешенную бутыль к вене на одном из локтевых сгибов этого человека. В другой руке он держал шланг, соединенный с кислородным баллоном. Позади него размещались разные аппараты, в том числе электрокардиограф и сфигмоманометр[23], а перед ним свисал сверху цветной телевизионный монитор, дававший изображение юта лодки.
Мужчина был, очевидно, стар, но насколько, сказать не представлялось возможным из-за выбритой головы и темных очков, закрывавших глаза. Судя по широким плечам, когда-то он был физически очень мощным, но теперь как бы усох. От груди до колен человек был закутан в одеяло.
Он поднял руку с кислородным шлангом, сдвинул в сторону широкий галстук-шарф и прижал шланг к горлу. Грудь поднялась, показывая, что легкие наполнены.
Потом человек заговорил, и озадаченный Чейс понял, что слова исходят не от него, а из ящика позади кресла.
— Где он?
«Он? — подумал Чейс. — Кто „он“?»
— Не знаю, — сказал он. — А теперь скажите вы мне: что оно такое?
Сидящий в кресле-коляске снова коснулся шлангом горла и заговорил:
— Прежде он был человеком. И стал объектом великого эксперимента. Что он такое сейчас — сказать невозможно. Может быть, мутант. Наверняка — хищник. Он не прекратит убивать, потому что его сделали именно для этого.
— Кто? И почему вы думаете…
— Я знаю, что ему требуется. Если я смогу завлечь его в…
Инвалид оборвал предложение — иссяк воздух; он пережидал, словно набираясь сил, чтобы дышать.
— Что значит «был объектом эксперимента»? — спросил Длинный. — Какого эксперимента? Человек сделал вдох.
— Садитесь, — предложил он, указывая на голый пол у двери.
Чейс посмотрел на телевизионный монитор и увидел, что Пакетт выплескивает в море рыбьи потроха
