анализах Гибсона.
— Я тоже хотела подняться к вам обсудить новости, но решила, они не настолько важны, чтобы прерывать занятия. Я сочла, что мы ничего не сможем сделать.
— Относительно чего?
— Я только что говорила во времянке по радио с пилотом самолета, он вызвал меня.
— Я полагал, что вы с ним распростились и рассчитались, — сказал Чейс, — раз морские львы отказываются работать.
— Думаю, ему просто интересно, что мы тут делаем. В общем, он искал меч-рыбу для промысловиков и увидел на этой стороне Блока рыболова-спортсмена, оставляющего здоровенный след приманки. Пилот решил, что нам не мешает знать об этом. Он сказал, похоже, парень ловит белых акул.
— Должно быть, парень не в себе. После всей этой шумихи вокруг наших мрачных загадок выходить в море и разбрасывать приманку? — Чейс нахмурился. — Кроме того, я никак не могу ему помешать. Закон не запрещает приманивать рыбу.
— Не запрещает, — согласилась Аманда, — но существует федеральный закон, не позволяющий использовать в качестве наживки детенышей афалины. А пилот сказал, что наблюдал именно это.
— Дельфинов! — воскликнул Чейс. — Он уверен?
— Вполне. Но я подумала, пока мы дозвонимся до береговой охраны, или департамента по охране окружающей среды, или еще куда-то…
— А он опознал лодку?
— Да, сказал — лодка из Уотерборо. «Бригадир».
— Не может быть… Он, наверное, ошибся.
— Почему?
— Просто не может быть. — Чейс направился к времянке.
— О чем вы хотели поговорить? — крикнула Аманда ему вслед.
— Минуту, — бросил Чейс.
Длинный вошел под навес вслед за Чейсом.
— Сэмми? — сказал он. — Не верю.
Они знали Сэмми Медину уже пятнадцать лет, это был преуспевающий и ответственный владелец сдаваемой под фрахт лодки. Недавно он возглавил кампанию за ограничение как коммерческого, так и спортивного вылова рыбы.
— Если это вообще «Бригадир», — заметил Чейс. — С самолета трудно разобрать. Но мы сейчас выясним. Сэмми мне врать не будет.
На стене во времянке висел телефон. Чейс снял трубку, набрал номер, поговорил пару минут, положил трубку на аппарат и сказал Длинному:
— Черт меня возьми.
— Это был Сэмми?
— Собственной персоной, — кивнул Чейс. — Он дома… Выходной, давит мух. Говорит, получил заказ: чистый фрахт лодки, ни его самого, ни его команду не наняли, только аренда лодки без всяких дополнений. За десять тысяч долларов в день!
— Что же это за рыбалка по десять штук в день? — удивился Длинный.
— Я тоже хотел бы узнать. — Чейс помолчал. — Угадай, кто арендовал его лодку?
— Дональд Трамп?
— Нет. Ржавый Пакетт.
— Пакетт?! У Пакетта нет столько капусты, да и ни у кого здесь нет. И потом, что Пакетт собирается делать с…
— Он не ловит больших белых, Длинный, — сказал Чейс. — Сэмми говорит, этот тупой ублюдок думает, что нашел чудовище… Или, по крайней мере, убедил в этом какого-то болвана с тугим кошельком. Или убедил в том, что найдет.
40
Существо лежало в зарослях кустарника, вслушиваясь в звуки собственного дыхания и в звуки жизни среди окружающих деревьев. Оно воспринимало все шумы, разделяло и запоминало для позднейшей идентификации.
Существо настраивало органы чувств.
Когда оно покинуло воду, в нем начали происходить изменения. Существо отмечало их, но не понимало. Чем дольше его сосудистая система, сердце и мозг пропитывались и насыщались смесью кислорода и азота — воздухом — взамен воды, где преобладал водород, тем больше, казалось, оно понимает и вспоминает, и тем больше становились его способности к новым решениям.
И вместе с изменением химических процессов менялась жизнь существа.
Оно знало, например, кем было когда-то. Мозг выдавал названия разных предметов и животных, хотя голос еще отказывался их произнести. В голове крутились всевозможные слова, пробуждавшие память о таких несхожих чувствах, как гнев, ненависть, гордость и восторг.
Существо сознавало величие собственной силы и вспоминало — хотя и смутно — удовольствие, которое доставляло применение этой силы. Припомнило оно и другие удовольствия: управление своей силой, причинение боли, нанесение смертельных ран.
Существо соорудило укрытие, выкопав неглубокую канаву и прикрыв ее ветвями и листьями. До сих пор оно оставалось незамеченным, если не считать любопытной собаки, которую оно убило и съело.
Существо постигло, что не может преследовать и поймать большинство из диких животных, снующих в зарослях, но начало учиться заманивать их в ловушку. Однако пока оно еще не смогло добыть достаточно пищи, чтобы удовлетворить огромную и все возрастающую потребность в энергии. По мере увеличения сил увеличивались и запросы: чем больше энергии расходовало существо, тем больше ее требовалось; а чем больше оно ее потребляло, тем больше приходилось расходовать, чтобы утолить растущую потребность.
Существо стало активным, а не рефлекторно осторожным, познавая, чего избегать, а с чем бороться, что безвредно и что опасно.
Хотя прошлое и будущее все еще являли собой картины, покрытые туманом, местами туман начал рассеиваться, и теперь существо видело цель: выполнить свою миссию — уничтожать.
Сейчас оно отдыхало, слушая голоса птиц и белок, шаги лисицы и оленя, шелест ветра в ветвях и плеск мелкой волны на прибрежной гальке.
Неожиданно донеслись новые звуки: неуклюжая поступь в подлеске, тяжелая и беспечная. И голоса.
Существо повернулось и встало на колени, потом гибким движением поднялось на ноги и стало вглядываться сквозь кустарник в том направлении, откуда раздавались эти звуки.
— Черт! — выкрикнул юнец по имени Честер, растирая бедро. — Не хватало еще сломать ногу в этих колдобинах.
— А ты смотри, куда идешь, — отозвался его друг Тоби.
— Как ни смотрю, понять не могу, зачем мы сюда притащились.
— Я тебе говорил: здесь полно зверья.
— А еще — это частная собственность.
— Я тут был миллион раз, их не колышет.
— Да? А для чего же тогда вывески: «Охота запрещена, уматывайте к черту»?
— Страховка, — объяснил Тоби, которому уже исполнилось семнадцать и который располагал, таким образом, двумя лишними месяцами мудрости по сравнению с Честером. — Они обязаны их ставить.
— Ну, если они натравят на нас копов, то эту идиотскую штуку украл ты, а не я… Не думай, что не скажу.
— Ты помогал.
