оставшихся принимают грузовик с еще четырьмя секциями и присоединяют их к Базе». Нестыковка.
– Ах это, – тут же поскучнел Владимир. – Это можно списать на оговорку.
– Вы слишком точны, чтобы допускать такие оговорки.
– Ну ты прям следователь какой-то! – хохотнул Владимир.
– Так все-таки правда?
– Да даже если и правда, что с того? – вяло возразил Владимир, но по его лицу видно было, что ему этот разговор очень интересен.
– Но все-таки вы должны были остаться? – гнул свое Юрий, на что Владимир неопределенно пожал плечами:
– Ну, предположим, должен был. Какое это имеет отношение ко всему, как вы там ищете, инопланетному?
– Если изначально предполагалось что-то эдакое найти на Марсе, то следовало бы и принять меры к тому, чтобы это самое «нечто» не попало в руки противника.
– Логично.
– Для этого в экипаже должны быть люди, имеющие военную подготовку класса спецназа.
– Угу. Тоже логично. Но это опять-таки косвенные доказательства. То же самое можно предположить и безотносительно нахождения каких-то инопланетных или еще каких артефактов.
– Слишком уж тогда грубо. Да и амеры ломились на станцию неспроста. Если бы не лежала там некая «суперконфета», то и не дернулись бы так – коррекция траектории с серьезнейшими энергетическими затратами, и все для того, чтобы попасть к Марсу чуть раньше нашей экспедиции.
– Тоже косвенное доказательство!
– Ну так непосредственное доказательство может быть только тогда, когда либо вы сами это прямо скажете, либо когда мы в руки этот артефакт получим.
– Тоже логично! – широко улыбнулся Владимир. – Вы, я вижу, там у себя на Полигоне время зря не теряете. Ну а еще что-то есть из этих косвенных доказательств?
– Ваш поход на Олимп.
– Ну, ты тут хватил! – расхохотался Владимир, и так как именно тема Олимпа ему была весьма близка к сердцу, он разразился целой тирадой: – На гору я залез не потому, что там что-то инопланетное или еще что-то находилось, что нужно было найти. Я залез на Олимп потому, что надо было себе поставить такую цель. Суперцель. Просто покорить самую высокую гору Солнечной системы. Была такая возможность? Была. Я ее использовал. Многие говорят, залез из тщеславия. Хм… кое в чем они правы. Тут и тщеславие сыграло роль. – Владимир усмехнулся и, прищурившись, глянул на Юрия. – Что, думаешь, мне должно быть чуждо тщеславие? Все мы люди. И слабости есть у всех. У меня вот такая. Маленькая. Да и вообще хотелось опередить многих. Ведь рано или поздно туда бы залезли. И лавры покорителей достались бы им. Я же мог их опередить. Что, думаешь, слабый мотив и аргумент? А ты себя поставь на мое место: сижу у подножия ТАКОЙ горы, имею возможности залезть, и залезть с серьезной перестраховкой. К тому же заела, и серьезно заела апатия, которую навевает эта рыжая пустыня. Все серьезные проблемы по выживанию – решены. Остается просто ждать. Ждать, когда прилетит очередная экспедиция. Но…
Владимир замолк и некоторое время молчал. Юрий с интересом ждал продолжения. Наконец Владимир заговорил, но совершенно о другом:
– Вы, ныне живущие при социализме, забываете один наш кризис. Тот кризис, который был преодолен в начале семидесятых. Я его «хвост» застал, потому и помню.
– Тот, после которого в обществе социопсихологов стало много?
– Именно он. И я там, на Марсе, с тем самым явлением, что нас тогда так покорежило, из-за чего пришлось принимать экстраординарные меры, столкнулся непосредственно. Прочувствовал, так сказать, на собственной шкуре. – Владимир поморщился. – Был нарушен баланс. Человеку всегда нужен «фронтир». Место или область, где можно приложить максимум усилий. Выложиться до предела. В противовес этому должно быть место, где можно отдохнуть «от ратных дел», набраться сил для новой схватки с Природой. Второе сделали – оно нас обеспечило всем необходимым для жизни… А о первом забыли. Забыли о том, что делает нашу жизнь полноценной. А не пресной. В капиталистическом обществе они имеют такой «фронтир» вокруг себя – между собой грызутся как крысы. Эта грызня их обеспечивает острыми ощущениями в избытке. Оттого они такие на всю голову… раненные. А для нашего солидарного нужен фронтир природный. Или что-то, что бы его заменило. Тогда, в семидесятые, об этом только подозревали. Но общество начало корежить. Это отразилось на молодежи. Им нужны были приключения. Но в том обществе их почти не было. Вот они и кинулись… во все тяжкие. Изобретать себе развлечения. Искать поводы для приключений, в том числе и полукриминального свойства. Искать новых впечатлений, часто в областях довольно рискованных. Дискотеки и клубы посещать и организовывать – это ведь потому, что в городе тогда было очень мало ярких впечатлений. И ведь, заметь, ситуация очень похожа на мою. Тогда в Союзе тоже решили все проблемы с выживанием, с обеспечением народа всем необходимым для жизни… Как тогда казалось. И всякие там «развлечения» и прочие поводы для острых ощущений нашим старым вождям представлялись ну совершенно излишними и «барскими». Отчего и вышел конфликт в верхах. У старой элиты причины кризиса просто в голове не помещались. Не на том она была воспитана. У нее борьбы за существование народа и страны было выше крыши. И эта борьба доставляла в избытке и острых ощущений, и поводов для перенапряжения. А тут… все решено, все сделано – живи и радуйся… А «эти уроды» почему-то кукситься начали. – Владимир хмыкнул. – Пока разобрались, много дров наломали. После на десятилетие хватило нашим социопсихологам завалы разбирать. А у меня такая же ситуация приключилась… Ну, сам посуди: сидишь ты в закрытом помещении. Небольшом. Один. Все проблемы, связанные с выживанием, решены. Кислород – есть, пища нормальная – тоже есть. Все системы Базы работают как надо, и никаких причин куда-то там еще лезть, ремонтировать и перепроверять нету! Просто сиди, тихо работай и жди, когда «Антарес» за тобой вернется. Интересно, вот ты бы, на моем месте, через сколько месяцев такого «рая» на стенку полез?
Взгляд Владимира стал особенно ехидным. Юрий пожал плечами и развел руками.
– Вот я и полез на стену… Которая Олимпом называется.
Владимир прервался, опустил взор к полу и немного помолчал. Когда же снова посмотрел на Юрия, в его глазах играло озорство.
– А вообще… Я и не подозревал, что среди нашего ученого люда Первая Марсианская вызовет такую массу пересудов и домыслов!
Зазвонила лежавшая на столе мобила.
– О! Наши прибыли. Пора открывать, – сказал Юрий и с недовольным видом потянулся за мобилой. Ему очень хотелось продолжить расспросы, но тут надо было по-любому прерваться.
Листок с уравнениями
Похоже было на то, что всем придется возвращаться домой затемно. Что мало кого радовало.
Черт бы их взял, это начальство, устраивающее ученый совет в день получения зарплаты. Получилось так, что сначала вся ученая (и не очень) рать факультета выстояла большую очередь в бухгалтерию за деньгами, а потом так же «строем» отправилась на заседание.
Как всегда в подобных случаях, декану срочно понадобилось оформить степень для какого-то сынка каких-то «особо одаренных материально» родителей. Диссертация была – чушь. Простое перемалывание банальных истин, давно известных ученому люду, не первый десяток лет вращавшемуся в «теме». Только построена вся эта чушь, естественно, была с претензией на новизну. Хоть этой «новизны» и было там – с микроскопом искать надо. Заседание поэтому было вполне рутинным, хотя и оформлялись весьма серьезные бумажки – для того самого балбеса, что вознамерился получить липовую ученую степень.
Естественно, что и Мирослав, и Семен Викторович не обращали ни на общее действо, ни на самого докладчика ни грамма внимания – они увлеченно резались в шахматы на миниатюрной пластмассовой доске, которую всегда для подобных случаев таскал с собой Семен Викторович. Декан заметил этот непорядок, но так как работники были очень ценные и на них держалась большая часть работы факультета, не стал обращать на это внимание. Главное для него было протащить через ученый совет детку очередного «спонсора», а там уже хоть трава не расти. За голоса Мирослава и Семена он был спокоен – эти всегда голосовали «как надо», прекрасно осознавая то, что декан метко сформулировал: «В воровские времена –
