– Четвертого.
– Пять месяцев, – отметила Эля.
– Ну, по-моему, пока несущественно… Ладно, дальше. В октябре запустили второй и через месяц третий спутники. Американцы были в шоке.
Они со своей «суперпередовой» ракетой хотели запустить спутник величиной с апельсин, а наш первый весил центнер, второй – полтонны, а третий полторы. К тому же, как указал товарищ Сталин, были научными лабораториями. Только на первом был простой радиопередатчик. Американцы же планировали обычный рекорд…
– У нас было так же, – подтвердил Борис Ефимович. – На втором полетела собака Лайка.
– У нас начали запускать собак только с четвертого… – задумчиво отметил Михаил, делая пометки на своем листе, – когда началась отработка систем возврата грузов на Землю.
В это время в США принимают решение включиться в, как они говорили, «космическую гонку». Единственным способом из ближайших, с помощью которого они могли поквитаться за первый спутник, было послать человека в космос. Они и запланировали полет своего «астронавта» по баллистической траектории. На орбиту запустить корабль они не могли – слишком слабая была у них тогда ракета-носитель.
Наше руководство приняло это к сведению, так как полет человека был запланирован еще до запуска первого спутника. Как необходимый этап освоения космоса. Сверив сроки, наши пришли к выводу, что американцы в этом деле безнадежно отстали.
Так оно и случилось. 10 апреля 1960 года летит Гагарин. Совершает один виток вокруг Земли. После этого, через пять месяцев, но уже на целые сутки, его дублер Титов.
– У нас примерно так же. 12 апреля 1961 года Гагарин, и уже не помню когда – Титов. Осенью, кажется… Между этими стартами американцы запускают свой «Меркурий» – по типу «прыжка блохи».
– Ну, у нас они очень сильно отстали. Они выполнили свой «прыжок блохи» значительно позже полета Титова – летом 1961 года.
Практически одновременно с американскими пусками полетели два наших корабля – началась отработка процедур, необходимых для создания орбитальной станции.
В это время в Конгрессе США принимается решение о программе высадки человека на Луну. У нас же, по нашей программе, получалось, что до тех пор, пока возможности автоматов не исчерпаны, посылать человека нецелесообразно.
Следуя этому положению, в течение шестидесятых у нас автоматические станции достигают Луны, Венеры и Марса. Луны, правда, достигают еще в 1958-м, когда одна из наших «Лун» – под номером два – совершает жесткую посадку на ее поверхность и доставляет туда вымпел СССР. А в 1964 году совершает мягкую посадку и передает изображение панорамы поверхности «Луна-8». И это все впервые в мире. Приоритеты все за нами.
– У нас «Луна-9», но в 1966-м и тоже впервые в мире.
– А точную дату не помните? Это важно!
– Не помню…[14] А почему так важно?
– Дело в том, что переданная ей панорама во всем мире вызвала нечто типа шока. Все внезапно поняли, что человек воистину стал космическим явлением.
– У нас это тоже было. Американский социолог написал книгу на эту тему. Называется «Футурошок».
– И по этому, кроме дат, – у нас совпадение… В Штатах, – продолжил Михаил, – посадка нашей «Луны» вызвала панику в Конгрессе. Они уверились, что русские готовят высадку человека на Луну.
Но на самом деле это не совсем соответствовало действительности. Да, помня о колоссальном политическом эффекте запуска первого спутника и первого космонавта, часть членов правительства стала настаивать на аналогичной программе с нашей стороны. Но инженеры справедливо указали, что если ее осуществить прямо сейчас, то это будет именно «рекорд ради рекорда». Они настаивали на более эффективном и последовательном освоении, изучении космоса. Машеров, ставший к тому времени генсеком, напомнил слова Сталина, и дискуссия угасла.
Согласились не ломать ранее намеченный план и пропустить американцев вперед, но успех им сильно подмочить.
С этой целью, в 1966 году, с 5 по 12 апреля, за месяц до смерти Сталина, два наших космонавта – Быковский и Береговой – на новом корабле «Союз» по эллиптической траектории выполняют облет Луны.
– У нас так и не облетели… а Сталин умер значительно раньше.
– Вот как? Ладно, возьмем это тоже на заметку… И далее.
В 1967 году американцы таки облетают Луну, а мы в августе 1968 года запускаем первую орбитальную станцию. А чуть ранее – в сентябре 1967 года два спускаемых аппарата станций «Марс-2» и «Марс-3» осуществили мягкую посадку на Марс. Сами станции перешли на орбиту вокруг Марса и начали составлять первую его фотокарту. А как было с этим здесь?
– Насчет того, когда американцы облетели Луну – не помню. Но на Луну они высадились в 1969 году. Наша первая орбитальная станция была запущена уже в 1971 году, и тогда же на орбиту вокруг Марса вышли наши станции. Но в этот сезон на Марсе большие пылевые бури… Наши станции тоже такую застали, но тогда она началась значительно позже их прибытия, и поверхность они успели отснять. Если бы они полетели в семьдесят первом, то прибыли бы как раз в ее разгар.
– Ну да… поэтому они там ничего и не увидели. А карту Марса составляли американцы. Ну, на Луне американцы высадились у нас тоже в 1969 году, но у нас к их высадке по Луне бегал наш «Луноход-1». Уже месяц как бегал.
То есть чисто технически мы получили информации о Луне в десятки раз больше американцев. Но они, тем не менее, выдумав свой критерий – мы же своего космонавта не высадили, – раструбили на весь мир о своей победе.
После было очень много дискуссий в мире о том, кто более правильно поступил – русские или американцы. Наши «на пальцах» разъясняли всем, что если бы мы приняли условия космической гонки «по- американски», то, высадив космонавтов на Луне, надо было бы ставить там станцию. Причем в условиях чудовищной неготовности техники и инфраструктуры к такому шагу. Это было возможно, но было бы исключительно дорого и нерационально.
После этого, естественно, пришлось бы ломиться на Марс. Причем в условиях, когда космическая медицина совершенно не имела информации о том, как бороться с последствиями воздействия космоса на человека. В условиях, когда атомные двигатели только-только начали создаваться. То есть затраты на эти «рекорды ради рекордов» росли бы по экспоненте.
Это весьма скверно и непредсказуемо сказалось бы на экономиках СССР и США.
Но эти объяснения приняты не были. Американцам очень хотелось считать себя победителями.
– А так – типичная «пиррова победа», – прокомментировал со своего места Вадик.
– Да, именно «пиррова», – кивнул Михаил, – так как мы космос именно осваивали, а американцы в лучшем случае исследовали и использовали в военных целях. Вот пример: они посмотрели на наши орбитальные станции и вывели свою – в пять раз большую по массе и размерам. Как оказалось – им снова нужна была реклама, типа «какие мы сильные и передовые». Но вскоре эту станцию забросили и занялись военным проектом космической противоракетной обороны. Для этого они бросили все средства на создание многоразового транспортного космического корабля. Тем более что вскоре у нас появился небольшой космический самолет «Заря». Первый его полет состоялся в 1973 году.
– У нас этого не было… А американский «Шаттл» действительно был запущен. В 1981 году.
– Ну, этот самый наш маленький космический самолет носил больше вспомогательную функцию по части доставки на орбитальные станции экипажей и грузов. Но его длительная эксплуатация не оправдала всех ожиданий.
Поэтому мы переключились на создание тяжелых ракет-носителей и системы «Молния». «Молнию» создавали с учетом опыта создания, эксплуатации и модернизации малого космического самолета проекта «Спираль-Заря».
Ввели его в эксплуатацию в 1982 году. В этом же году у нас появилась первая экспериментальная станция-завод. Маленькая, всего-то пятнадцать тонн, но завод.
