– Домой.
Это слово всколыхнуло какие-то давно забытые воспоминания, и глаза Кьяры наполнились слезами. Когда-то, очень давно, ей казалось, что и у нее есть дом.
Глотая слезы и спотыкаясь, Кьяра пошла за Лукой.
Глава четвертая
Ярость, ужас, отвращение – все эти чувства бурлили в душе Луки, словно стремительный горный поток. Как случилось, что он чуть не надругался над этой девушкой?
Он всегда ненавидел насилие в отличие от своего брата. Лука подметил эту сторону характера брата, когда они были еще мальчишками. Маттео издевался над слугами и мучал сверстников. Лука всякий раз старался утихомирить брата, и не только потому, что любил его, но и потому, что чувствовал и в себе склонность к насилию. Но Лука умел себя контролировать, а Маттео – нет.
Во всяком случае, до сих пор Лука думал, что умел. Но сегодня понял, что потребовался лишь подходящий момент и подходящая женщина, чтобы зло вырвалось на свободу, словно дикий зверь из клетки.
Неужели при взгляде на цыганку им овладело то же безумие, которое заставило Маттео изнасиловать и убить Антонию? Неужели он оказался всего в шаге от того же, что совершил Маттео? О Боже, подумал Лука, неужели он такой же, как его брат-близнец?
Лука вспомнил, как застал Маттео над истерзанным бездыханным телом Антонии. Именно тогда он поклялся, что никогда не даст воли дремлющим в нем демонам. Даже для того, чтобы отомстить за девушку, которую нежно любил. А сегодня зло взяло над ним верх, и Луке стало стыдно.
Ведь он так сжал руки цыганки, что она вскрикнула от боли. Лука был на волосок от того, чтобы грубо овладеть ею прямо на месте. Надо ее отпустить, решил он. Нельзя принуждать женщину к близости только потому, что тобою овладело желание.
Что это с ним? Безумие, вызванное всплеском ярости, которое пройдет, или проклятие ведьмы, которое останется с ним навсегда?
И хотя Лука стал понемногу успокаиваться, он все еще ощущал, как что-то дурное расползается в его душе, будто ядовитая плесень. Он понял, что не в состоянии побороть в себе злобу, прислушаться к голосу совести и отпустить Кьяру.
Девушка наблюдала за ним. Он отпустил ее руку и, казалось, забыл о ее существовании. Может быть, подумала Кьяра, он потерял к ней интерес? Может, уже жалеет, что вообще с ней связался?
Она украдкой глянула на дверь. Ключа в замке не было, и засов был отодвинут. Попробовать быстро выскочить? Или подождать, пока они окажутся в темном проулке?
Кьяра сделала осторожный шажок. Он по-прежнему смотрел на пламя свечи в золоченом канделябре на противоположной стороне и, по-видимому, не заметил ее движения. Она стала медленно, не сводя взгляда с его хмурого лица, двигаться по направлению к двери.
Ее остановил звук шагов. Дворецкий! Глазами она определила расстояние: три или четыре шага. Сделав глубокий вдох, цыганка приготовилась бежать.
Внимание Луки привлек уже ее первый шаг. Он ее отпустит. Возможно, после этого он сможет снова себя уважать. Если она сейчас останется, загадал мужчина, значит, он будет считать это ее свободным выбором. А если побежит, он не станет ее удерживать.
Когда она метнулась к двери, он обернулся и загородил ей дорогу, нарушив данное самому себе обещание.
– Куда это ты собралась?
Почти со стоном она остановилась. Теперь он ни за что ее не отпустит, подумала она.
– Я собирался позволить тебе убежать, но понял, что не могу.
– Не хочешь.
– Не могу, – пожал он плечами. – И не хочу.
– Ваш плащ, дон Лука.
Не отрывая взгляда от Кьяры, Лука позволил дворецкому накинуть ему на плечи длинный черный плащ, потом надел черную треуголку. Взяв в одну руку белую маску, Лука другой взял Кьяру за локоть и вышел с нею на улицу.
Даже в столь поздний час площадь Сан-Марко была полна народу. Трактиры и некоторые лавки были ярко освещены. Отовсюду неслась музыка, влюбленные парочки кружились в танце, не замечая никого вокруг. Люди, группами стоявшие на площади, были преимущественно в экзотических маскарадных костюмах – мавры, арлекины, китайцы. Многие просто закутались в длинные черные плащи и закрыли лица масками.
Погода была довольно ветреной, и Кьяра дрожала в легкой, к тому же разорванной одежде. Беззаботный смех доносился со всех сторон, и девушка остро почувствовала, как она одинока.
Они прошли мимо собора, византийский фасад которого мерцал даже ночью, мимо Дворца дожей к набережной, где на темных, посеребренных луной волнах канала покачивались гондолы.
– Привет, Томмазо, – окликнул Лука одного из гондольеров, скучившихся у основания египетской колонны.
– Вы что-то сегодня рано, синьор, – приветствовал гондольер Луку. – Хотите, чтобы я отвез вас… – Томмазо мельком глянул на стоявшую рядом с Лукой девушку.
– Домой, Томмазо.
Гондольер удивленно поднял брови, но кивнул. Он провел их вокруг колонн, потому что проходить между ними считалось плохой приметой, так как там иногда устанавливали виселицы и эшафоты.
Лука ступил в гондолу и подставил руки Кьяре.
– Давай я тебя перенесу.
Кьяра, все еще не терявшая надежды сбежать, отступила, но за спиной у нее стоял гондольер.
– Не пугайся, – шепнул ей тот. – Он очень щедрый и к тому же весьма искусный любовник. – И подтолкнул девушку.
Она споткнулась, но не упала, потому что сильные руки подхватили ее и поставили на дно гондолы.
– Боже, да у тебя руки ледяные!
Ему захотелось обнять ее и согреть. Повинуясь этому желанию, он прижал ее крепче, но, увидев испуг в глазах, оттолкнул с такой силой, что она упала на обитую подушками скамью.
Сняв с себя плащ, он бросил его Кьяре. Черт бы ее побрал! – подумал он. Когда она смотрит на него своими огромными глазами, полными презрения, он чувствует себя мерзким животным. Еще раз чертыхнувшись, он сел рядом с ней.
Она дрожала от холода, но не дотронулась до плаща. Лука поднял его и быстрым движением, так, чтобы не коснуться ее, накинул на плечи. А потом устроился поудобнее и закрыл глаза.
Вскоре Кьяра согрелась. Почему этот злой, жестокий человек иногда вдруг становится благородным, великодушным? – думала она. Эти проявления доброты приводили ее в замешательство. Да правда ли то, что видят ее глаза?
Собравшись с силами, она решила сделать еще одну попытку проникнуть в его внутренний мир с помощью своего дара. Напрасно. Будто опустился черный занавес и загородил ее видение. Наверное, она устала и душой и телом, исчерпала за сегодняшний вечер свои силы. Проницательность вернется после того, как она отдохнет.
Кьяра искоса взглянула на Луку. Ошибки быть не могло – тот же горделивый профиль. Волосы немного длиннее, и выражение глаз мягче, но лицо то же самое. Отвращение и ужас снова овладели Кьярой.
Почувствовав на себе ее взгляд, Лука открыл глаза и спросил:
– Ты смотришь на меня так, словно я дьявол. Почему? – Ему было непонятно, как ей удалось взять над ним такую власть – она то причиняла ему боль, то будила в нем дикого зверя. – Ах, да. Ты же считаешь, что я должен это знать, – грустно сказал он. – Может, со временем и узнаю.
Гондола мягко ударилась о деревянные ворота и остановилась.
– Вот мы и приехали.
Кьяра услышала скрежет поворачиваемого в замке ключа и скрип ржавых петель, и гондола вплыла в темный канал со сводчатой крышей наподобие крытой галереи. Пространство было освещено одним- единственным факелом. Запах горящей смолы смешивался с запахом сырости и гниения.
