Кин стоял посреди верхней горницы. Роман спустился в подвал, но люк оставил открытым.
Кин осторожно заглянул вовнутрь. Шар, повиснув над ним, глядел туда же.
Роман стоял у стола, постукивая концами пальцев по его краю. Вдруг он вздрогнул. Он увидел, что у потухшей печи, мокрый, замерзший, стоит отрок.
– Ты что же молчишь? – спросил Роман.
– Я не догнал его, – сказал отрок.
– А я и не ждал, что ты его догонишь. А там ты был?
– Был, – сказал отрок.
– Что сказали?
– Сказали, в час после полуночи.
– Ты грейся, грейся, – сказал Роман. – Потом поможешь мне.
– Бьет меня дрожь, – сказал отрок. – Орден нас примет?
– Ты не бойся. Меня везде знают. Меня в Венеции знают. И в Магдебурге, и в Майнце знают... Меня убить нельзя...
В этот момент все и случилось.
Шар висел над самой головой Кина. Поэтому не было видно, кто нанес Кину удар сзади. На мгновение изображение исчезло, затем возникло удивленное лицо Кина. Он попытался обернуться и тут же, потеряв равновесие, рухнул в люк, медленно сполз в подвал по ступеням лестницы.
– Стой! Он же разобьется!
Сверху мелькнул аркан – за секунду шут успел достать и метнуть его так, что веревка охватила плечи Кина в полуметре от пола подвала и остановила падение. Затем безжизненное тело опустилось на пол, и, подняв шар, Жюль увидел над люком шута с арканом в одной руке, с дубиной – в другой.
Роман и отрок отшатнулись от люка, замерли.
Роман первым сообразил, в чем дело.
– Кто? – спросил он.
– Он мне с самого начала не показался – нету нас такого в стражниках. У меня знаешь какая память на лица. Подслушивал. Думаю, епископский лазутчик.
Глаза Кина были закрыты.
– Ты его не убил? – спросил Роман.
– У нас, литовцев, головы железные, – сказал шут.
– Что же делать? – сказала Анна. – Они его убьют. Ну сделай что-нибудь, Жюль, миленький! Вытащи его обратно.
– Без его помощи не могу.
– Так придумай.
– Да погоди ты! – огрызнулся Жюль. – Ты думаешь, он на прогулку пошел? Выпутается. Обязательно выпутается. Ничего...
– Надо с ним поговорить, – сказал Роман.
– Только возьми у него... это.
Шут нагнулся, выхватил у Кина меч, арканом стянул ему руки.
В этот момент в люке показалось лицо другого стражника.
– А, Йовайла, – сказал шут. – Ты этого земляка не знаешь?
– Нет, – сказал тот быстро. – За воротами князь.
– Этого еще не хватало, – сказал Роман. – Акиплеша, убери, быстро, быстро, ну! Глузд, помоги ему!
Они оттащили Кина в сторону, в тень, Роман насыпал сверху ворох тряпья... Сцена была зловещей – тени метались по стенам, сплетались, будто дрались между собой.
Князь быстро спускался вниз, ступени прогибались, за ним – в двух шагах
– ятвяг, в черной куртке и красном колпаке.
Князь был в кольчуге, короткий плащ промок, прилип к спине, рыжие волосы взъерошились. Князь был зол.
– Орден на приступ собрался, лестницы волокут... Как держаться, ворота слабые, людей мало. Ты чего здесь таишься?
– Какая от меня польза на стене? Я здесь нужнее.
– Ты думай. Нам бы до завтра продержаться. Роман, почему на башнях огненной воды нет?
– Кончилась, княже.
– Чтобы была! Не отстоим город – первым помрешь.
– Князь, я твоего рода, не говори так. Я все делаю...
– Не знаю, никому не верю. Как плохо – никого нет. Где Владимир Полоцкий? Где Владимир Смоленский, где Мстислав Удалой? Владимир Псковский? Где рати? Где вся Русь?
– Я приду на стену, брат, – примирительно сказал Роман.
– Тут у тебя столько зелья заготовлено.
– Это чтобы золото делать.
– Мне сейчас золото не нужно – ты мне самородок дашь, я его на голову епископу брошу. Ты мне огонь дай, огонь!
– Я приду на стену, брат.
Кин пошевелился под тряпьем, видно, застонал, потому что князь метнулся к куче тряпья, разгреб ее. Кин был без сознания.
– Кто? Почему литовца связал?
– Чужой человек, – сказал Роман. – В доме у меня был. Не знаю – может, орденский лазутчик.
– Убей его! – Князь вытащил меч.
Анна прижала ладони к глазам.
– Нет, – услышала она голос Романа. – Я его допросить должен. Иди, князь, я приду. Сделаем огонь – придем.
– Ятвяг, – сказал князь, – останешься здесь.
– Лишнее, князь, – сказал Роман.
– Сейчас я никому не верю. Понял? Тебе не верю тоже. – Князь опустил рукоять меча. – Нам бы до завтра продержаться.
Князь, не оборачиваясь, быстро поднялся по лестнице. Остановился, заглянув в подвал сверху. И ему видны были темные тени, неровно освещенные желтым светом лица, блеск реторт и трубок. Князь перекрестился, потолок над головами чародея и его помощников заколебался, вздрогнул от быстрых тяжелых шагов уходившего князя Вячко.
– Вся литовская рать не спасет его, – тихо сказал Роман.
Он сделал шаг к Кину, посмотрел внимательно на его лицо.
Ятвяг за его спиной тоже смотрел на Кина холодно и бесстрастно – для него смерть и жизнь были лишь моментами в бесконечном чередовании бытия и небытия.
– Дай чего-нибудь ятвягу, опои его, – сказал Роман.
– Он заговорил по-латыни, – заметил Жюль.
– Не все ли равно! – воскликнула Анна.
Ятвяг отступил на шаг, он был настороже.
– Не будет он пить, – сказал шут. – Он верный пес.
Кин открыл глаза. Помотал головой, поморщился от боли.
– Ничего, – сказал Жюль. – Мы не с такими справлялись.
– Пистолет бы ему.
– Он не имеет права никому причинять вреда.
– Даже если это грозит ему смертью?
– Мы готовы к этому, – сказал Жюль.
– Ты кто? – спросил Роман, склоняясь к Кину.
Кин молчал, глядел на Романа.
– Он не понимает по-немецки, – сообщил шут.
– Без тебя, дурак, вижу, наверное, притворяется.
