– Кого ты имеешь в виду?
– Пенаты – ну, значит, свою улицу, дом, свои места. Места – это пенаты.
– А я думал, что это древнеримские боги – хранители очага. Вроде наших домовых.
– Может быть, – сказал Ким и начал спускаться с пригорка.
И вовремя.
Я увидел, как в нашу сторону движется патруль.
Вот любопытно: никто не говорил мне, что это патруль, никто мне ничего не подсказывал. Почему же я почуял опасность в этих молодцах, одетых иначе, чем мы, – на них были длинные, чуть не до колен, кольчуги и военные каски. Металлические маски спускались с касок, как забрала шлемов... Как они называются? Кажется, личинами.
Патрульные шли не спеша, как-то лениво, у каждого в руке было по арбалету. Арбалеты были невелики и чем-то напоминали автоматы. Может быть, тем, как эти молодцы их несли. Небрежно, но привычно, так что в мгновение могли приставить к плечу и выпустить стрелу, не спрятанную в колчане, – мне издали было видно, что у этих арбалетов есть предохранители и стрелы лежат в ложах боевых машинок, готовые выстрелить.
Город был современным, каски на патрульных были современными, даже наши башмаки были более или менее современными, тогда какого черта здесь арбалеты? Запрет на употребление любого современного оружия? Значит, все же будущее?
Голову можно сломать!
Я дернул Кима вниз, и мы покатились обратно в канаву, из которой недавно вылезли.
Через секунду мы уже лежали на дне.
– Там патруль, – прошептал я.
– Но мы же ничего не делаем, – с сомнением ответил Ким.
– Товарищ лев не предупрежден, кого кушать, а кого нет, – прошептал я. – Они идут в этом направлении. Давай пойдем в сторону. Не хочется мне с ними встречаться.
Ким послушно побежал за мной в сторону низины, где возводили помост и виселицу.
– Мы здесь пройдем, – сказал я, выпрямляясь.
За солдатами, которые занимались производительным трудом, наблюдал человек в красном халате и колпаке – еще один патер-лама. Другой человек, в рубахе с закатанными рукавами, думаю, палач, сидел на чурбачке и строгал щепки. На растопку костра? Черт их тут разберет.
Наш путь к городу лежал мимо них, но я негромко сказал Киму:
– Не обращай на них внимания. Мы идем куда надо. Их это не касается.
Ким кивнул. Ему не нравились эти люди и их занятия.
– Что они делают?
– Насколько я понимаю, намереваются укреплять дисциплину в нашем боевом соединении.
– Чепуха какая-то, – сказал Ким. – Средневековье – если ты не шутишь.
– Сейчас проверим, – сказал я, решив рискнуть. Я подошел к солдатам, которые как раз устанавливали в яме столб с перекладиной наверху.
Один из солдат взглянул на нас, второй даже не обратил внимания – зато патер-лама заторопился к нам. Он был такой же худенький и лысенький, как наш, но на голову выше ростом.
– Скажи, служивый, – спросил я, – это все для своих или для наших смертных врагов?
– Не знаешь, что ли? – буркнул солдат.
Патер-лама поглядел на наши нашивки и строго, но не злобно закричал:
– Проходите, проходите, сержанты! На месте исполнения наказаний посторонним находиться запрещено.
– Простите, патер-лама, – сказал я жалким голосом, – но мы здесь недавно, и вот у меня с коллегой возник спор: правда ли, тут и ведьм жгут?
– Что за чепуха! – возмутился патер-лама. – Что за дикие суеверия! И еще боевые командиры! Нам опасны не ведьмы, плод воображения некоторых перетрусивших воинов, а настоящие предатели, трусы и дезертиры. Вот их мы не пощадим!
– Для них и сковородка найдется, – откликнулся палач, который строгал щепки.
– Спасибо, патер-лама, – сказал я.
Мы пошли дальше. И когда уже дошли до конца низины, патер-лама вдруг закричал нам вслед:
– Дальше ходить не рекомендуется!
– Знаем, знаем, – откликнулся я. – Мы должны установить резервный пункт связи. Разве вас не предупредили?
– Почему меня должны предупреждать? – крикнул патер-лама. – Моя специальность – перерождение грешных душ.
Дальше в тыл канав и траншей было меньше, и они были не столь глубоки. Но постоянное чувство опасности заставляло нас держаться углублений, овражков, ручейков с мутной нечистой водой.
