Он стоял, прижавшись спиной к стене. Егор был напуган, но старался не подавать виду, как человек, услышавший плохой диагноз, но помнящий, что на него смотрит хорошенькая медсестра.
Болт, которым завинчивалось отверстие в баллоне, валялся на полу.
Первым делом дядя Миша подобрал болт и завинтил отверстие, прервав поток жидкости.
– Поздно, – сказал человек в комбинезоне. – Все уже свершилось.
– И что же свершилось? – спросил дядя Миша.
– Земля погибла.
– Сомневаюсь, – сказал дядя Миша, – и это ваше заявление требует проверки.
Затем дядя Миша обернулся к Егору и сказал:
– А ты чего здесь стоишь, студент?
– А что?
Егору хотелось кинуться ко мне в объятия, я всей шкурой это чувствовал, но он понимал, что положение настолько серьезно, что пока лучше постоять на месте.
– Немедленно выходи в лабораторию.
– В лабораторию?
– В следующее помещение.
Егор послушно вышел из моечной.
– Вы кто? – спросил дядя Миша у человека в комбинезоне.
– А вы?
– Его фамилия Лядов, – сказал из лаборатории Егор. – Он здесь раньше работал. Он убил коменданта.
– Ах, чепуха, – ответил Лядов. – Я фантом в мире мертвецов. Я не существую. Вы, кажется, тоже.
– Ваша гадость испаряется? – спросил дядя Миша.
– Мой тигренок слабо испаряется, но концентрация его в комнате такая, что вы все существуете в облаке. В смертельном облаке.
– Он не врет, – сказал я. – Эта штука испаряется.
– Почему все они живы? – спросил генерал.
– Потому что они помрут через шесть часов. Включая эту сучку.
– Кого?
– Убийцу, которую притащил с собой этот мальчик, – сказал Лядов. – Вашу агентшу.
– Ну да, конечно, – послушно согласился дядя Миша, к моему вящему удивлению.
– Если я до нее доберусь, – продолжал Лядов, – я ей покажу.
– Куда ведет слив? – спросил дядя Миша.
– Прямо в речку, – сообщил Лядов.
Он вел себя как террорист, выполнивший долг – убивший премьера.
– Не врет, – сказал я.
Вдруг Лядова прорвало:
– Да скажите вы вашему детектору на кривых ножках, что я никогда не вру!
Почему он решил, что у меня кривые ноги, – ума не приложу, никогда раньше меня в этом не подозревали.
– А теперь, – сказал дядя Миша, – все покидают это помещение. Я повторяю: все!
И тут я не отказал себе в удовольствии.
Я схватил Лядова за рукав и потащил к выходу. Он вяло сопротивлялся и заработал от меня подзатыльник, что, конечно, не так чувствительно, если у тебя на голове пластиковый шлем, но всегда обидно.
Дядя Миша закрыл дверь, повернул колесо.
Меня смущало его спокойствие. Словно Земля сейчас не была на пороге гибели.
Где-то щелкают часы – на экране появляются красные цифры: до взрыва шесть минут, до взрыва пять минут сорок секунд...
– А этого зовут Майоранский, – сказал Егор, который поджидал нас в лаборатории. – Это страшный убийца, хуже любого Менгеле, хуже Гитлера. Он испытывал смертельные яды на живых советских людях.
– Я выполнял долг, я боролся с мировым империализмом...
– Ага, – согласился дядя Миша. – Такие опаснее всего.
Лядов спросил:
