– Хорошо, – ответил я, – что-нибудь придумаю.
– Попробуй, – сказал дядя Миша. – А то я не знаю, что делать.
Признание генерала меня порадовало. Не часто дядя Миша признает поражение.
– Не отставайте, не отставайте! – воскликнул полковник Шауро. – Все из-за вас и так пять раз греть пришлось. А ведь для вас грибочки собирали.
– Здесь грибы есть?
– Да вы по базе походите, – сказал майор, – белых корзину наберете. Собирать-то некому. Деревенские уже не ходят, естественно, а нашим далеко, полковник машину не дает.
– Я бы остался, пособирал грибов, – предложил я.
– Уважаете грибочки? – спросил майор. – Мы это для вас тут же организуем. У нас соленые есть, маринованные, а Клава уже сушила.
– Я сам люблю, – сказал я. – Пятая охота.
Ох и плохой же я лжец.
Себя слышу и думаю, как плохо и неубедительно звучит голос этого молодого разведчика.
– А если свежих пожелали, – откликнулся полковник Шауро, – то моя жена сегодня утром на рассвете ходила, мы вам с собой корзину сообразим.
– Вот и чудесно. – Дядя Миша пресек все мои дальнейшие попытки отпроситься за грибами. – Спасибо за заботу.
Мы погрузились в машины, я опять ехал с майором, он чувствовал себя хорошо – пронесло!
Нас и в самом деле ждали, обессиленные от разогревания и тщетных пробегов к окну – едут, не едут?! – жены офицеров. Для меня даже привезли какую-то племянницу. Кроме наших офицеров, еще пришел маленький, изображавший Суворова за написанием «Науки побеждать» подполковник по политчасти. Дядя Миша не спорил – он уселся основательно.
Дом, в котором жили офицеры, стоял на краю деревни Максимовка, на высоком берегу речки, отсюда открывались прелестные северные дали.
После первых тостов я сказал Хромому:
– Я пойду на улицу.
– Зачем? Тут все удобства у нас.
– Я пофотографировать хочу, вид у вас чудесный.
– Стоит ли? – Хромой все еще не хотел расслабляться.
– Ты куда? – услышал дядя Миша.
– Пофотографировать хочу, – ответил я.
– Гарик у нас отличный фотограф, – сказал дядя Миша.
Майор догнал меня у дверей.
– А аппарат у тебя где? – спросил он.
– В машине.
– Я с тобой, – вызвался майор Хромой: видно, считал, что мы уже в приятелях.
– Я далеко отходить не буду, – сказал я.
Мы говорили негромко, но нас слушали. Хоть и через шум, который создавали развеселившийся после нескольких рюмок Овсепян и женщины, явно испытывавшие облегчение от того, что наконец-то ожидание благополучно завершилось и их труды не пропали даром.
Нас слушал дядя Миша, улыбаясь жене Хромого, слушал полковник Шауро, даже уши у него покраснели.
– Проводи, проводи гостя, – приказал или попросил Шауро.
– Я и говорю, – откликнулся Хромой.
Я пошел к двери.
Мы гуляли на втором этаже двухэтажной каменной казармы, разделенной на квартиры. Я вышел из дверей, лестница была широкая, ее недавно покрасили синькой, а потом побелили потолки – во всем был уют и скромное достоинство буржуазии.
«Уазик» стоял неподалеку, шофер сидел рядом в тени елки, на корточках, так приучаются сидеть в лагерях, впрочем, солдаты так тоже умеют сидеть, когда сесть не на что.
– Откройте машину, – сказал я шоферу. – Мне сумку взять надо.
– Нет там никакой сумки, – сказал шофер.
– Как так нет? Я ее в машине оставил. Там у меня аппарат.
– У нас ничего не пропадет, – сказал Хромой. Он открыл дверцу «уазика» и наклонился внутрь. Зад у него был широкий, как у пожилой кухарки.
– Нету, – сказал он.
