– Исполняй.
Берия поднялся по широкой лестнице. Ему всегда мерещилось, что эта лестница освещена неверным светом прожекторов, стоят пулеметы и пирамиды винтовок. По лестнице спешат люди с красными повязками на рукавах. Часовые курят цигарки... Ждут Ленина.
Берия поднялся по лестнице. Впереди маячила спина сержанта.
Он прошел к себе в кабинет.
У двери стоял часовой Василий, фамилию Берия забыл.
– Доктора привезли? – спросил Лаврентий Павлович.
– Доктор здесь.
– Приведите сразу. Ну, чего вы цацкаетесь!
Сам уселся за стол. Стол был пуст. Он и в Кремле не любил на столе бумаг.
Почему-то старая гвардия, бывшие сотрудники, никак не могла отделаться от грубых манер. Впрочем, грубость требовалась, чтобы подавить первую линию сопротивления арестанта. Задержанный должен понимать, что здесь он козявка, дерьмо, ничтожество.
Но Лаврентий Павлович в последнее время потерял интерес к формальным правилам игры, и страдания отдельных людей его перестали забавлять. Сегодня, например, с этим повешенным претендентом. Ничего не шевельнулось в душе. Висит, и хрен с ним!
Когда часовой втолкнул Леонида Моисеевича, Берия с укором сказал ему:
– Дурак, старого человека обижаешь. Иди отсюда, без тебя поговорим.
Часовой сразу ушел, даже каблуками не щелкнув, такая распущенность царила в этих местах. Впрочем, и это не самое главное.
– Садись, Моисеич, – сказал Берия. – В ногах правды нет.
– Спасибо, Лаврентий Павлович, – сказал доктор. Доктор всегда ходил в халате, пожелтевшем, не очень чистом, он раньше служил у императора Киевского вокзала, потом попал в плен к бандитам, они продали его Калининскому Голове. Врачи всегда нужны. И так, меняя хозяев, Леонид Моисеевич добрался до Ленинграда, а там попал в руки Лаврентия Павловича. Лаврентий Павлович полюбил его, насколько мог полюбить другого человека, но доктору о своей любви никогда не говорил и даже не намекал. Он был уверен, что признание в любви так обезоруживает, что тебя любая ворона заклюет.
Берия был к доктору требователен.
Теперь ему предстояло выполнить ответственное задание.
Другого для этой цели не найдешь.
Предварительно он прощупал Леонида Моисеевича и почти не сомневался в успехе. Но придется не спускать с доктора глаз. Он очень мягок, добр, совестлив, а потому ненадежен.
– Итак, мы отправляем экспедицию на тот свет, – сказал Берия. – Все готово. Ты ждал этого момента?
– Я чувствую себя неловко, – сказал доктор. – Как баран на бойне. А может, это старый козел?
– Я не понял, – сказал Берия.
– На бойне есть специальный козел. Когда приходит стадо овец, его выпускают к ним, и он говорит: пошли, там кормить будут! И ведет их под нож.
– Ночи не спишь, думаешь? – спросил Берия.
– Я тут давнее многих, – сказал доктор. – Я за облаками потолок видел.
– Не говори глупостей. Если надо, я другого козла найду.
– Я рад.
Доктор встал, он держал руки перед собой, сплетя пальцы. Жалкий человечишка. Но вызывает жалость. Куда денешься от собственного доброго сердца?
– Вакцина готова?
– Мне нужны помощники, я не закончил испытаний. Найдите хотя бы одного медика, профессионала.
– Все тебе будет. Отправляйся в институт и жди. Не уходи, не спи, не гуляй. В любой момент – через час, через сто часов – я буду у тебя.
– Что час, что сто часов, – сказал доктор. – Кстати, я написал стихи.
– Читай!
Что час, что сто часов.
Когда умчалось время,
Оставив пустоту и тяжесть в голове...
– Резинка от трусов! – перебил доктора Берия и засмеялся.
– Я вас не понял, – удивился доктор.
– Я тоже стихи писал. Когда мальчиком был. Бедным мальчиком. Сто часов – резинка от трусов. Иди.
