– Что бы вы хотели узнать?
– Когда, сколько людей, где расположена цель вашего похода? И наконец, главное, о чем вы так упрямо не хотите рассказать нам, Лаврентий Павлович. Как вы сделаете, чтобы эти люди остались живы и выполнили задание?
– Наоборот, – улыбнулся Берия, поворачиваясь спиной к окну. Его силуэт казался Чаянову страшной карикатурой на человека, бочкой с большой затычкой. – Они должны знать, что, оставшись там, наверху, предав меня, они обязательно погибнут. У них должно быть одно желание – вернуться как можно скорее.
– Сколько же они там пробудут?
– Не больше трех дней. И это правда. Я нашел врача, который имеет вакцину.
– Вы не врете?
– Я не буду делиться с вами секретом. Не хочу, чтобы все стали бегать наверх на экскурсии. Но когда там, наверху, не останется живых, я сам организую вам экскурсии.
– Они вам поверят?
Это означало, что Чаянов поверил не до конца.
Лариса Рейснер вбежала в комнату. Рыжие, ничуть не потускневшие, коротко остриженные кудри туго закрутились.
– Дверь была открыта, извините, – сказала она. – Вы знаете, что шел дождь?
– Я промок, – сказал Берия. – Дождь мог быть радиоактивным.
– Но дело не в этом, – сказала Лариса.
Она замолчала, переводя дыхание, – в этом мире нельзя долго бегать.
– Что еще случилось? – спросил Берия капризно. Любое чрезвычайное происшествие касалось его, а он не выносил неизвестности. Он не любил, если узнавал о чем-то не самым первым.
– Там человек, чужой.
– Ну и что? Даже я не всех знаю, – сказал Берия.
– Вы не поняли, Лаврентий Павлович, это совершенно новый здесь человек. Он одет по-новому, это военный.
– И что же? – спросил Чаянов. – Я не понимаю.
– Он только что пришел... его увидели. И он начал стрелять.
– Что ты говоришь! – Берия направился к двери. Именно не пошел, не побежал, а направился, как положено выдающимся людям.
Он спешил навести порядок.
– Он не понимает! Он не понимает, что этот человек вышел из отверстия где-то рядом, совсем рядом...
Берия понимал куда больше, чем эти интеллигенты. Он знал, что сегодня не Новый год. И нигде нет Нового года, даже в чертовом Китае, даже у мусульман. Август месяц. Конец августа, скоро дети в школу пойдут.
Это означает, что нарушилось самое главное правило двух миров: переход возможен только в Юрьев день. У Берии была неплохая память, он помнил еще с детства поговорку: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день». Эта поговорка знаменует собой отмену известного издавна правила отпускать крепостных к другому барину. Хотя за день многим не перебежать.
«Но если пошел дождь и кто-то провалился к нам в конце августа, то дела наши плохи. И раздумывать и планировать дальше нет смысла.
Все. Сегодня же. Завтра. Я не могу больше ждать...»
Берия сбежал по лестнице вниз. Велосипедисты стояли тесной группой, прислушивались.
Сзади послышались быстрые шаги. Лариса и Верховный спешили за ним.
Берия слушал.
Были слышны выстрелы.
Их здесь странно слышать. Природа оставила этот мир без огнестрельного оружия.
– Изготовиться! – приказал сержант.
По команде велосипедисты открыли багажники велосипедов и вытащили из них короткие черные арбалеты – самое мощное и редкое оружие, их положено иметь только полиции.
– Зачем он стреляет? – спросил Чаянов.
– Он стреляет в людей, – сказала Лариса. – Он бежит там, за Биржей.
Впереди пошли три велосипедиста и сержант – один велосипедист остался сторожить машину консула безопасности.
Открылся простор площади перед Биржей, прямо – Ростральные колонны и направо – мост к центру города.
Солдат стоял на ступеньках Биржи, оттуда ему было лучше видно вокруг.
