был в Индии – там три времени года: зима, весна, лето. Зимой дожди месяца три, весной всё цветет, но влажность большая, летом – засуха. Так что, месяцев восемь самое время комарам плодиться и кусаться. Так вот, воины Македонского вступили в эту местность, и на них налетели полчища малярийных комаров. Что они будут делать?
– Жрать хинин!
– Хинин! Легко сказать! Где взять-то его на всех? Да и вообще, что такое «хинин»? Ты видел хинин?
– Видел, конечно.
– А я – нет! Но ты врач, а я… не врач. Среди легионов македонского, конечно, были врачи, но не думаю, что у них было несколько тонн хинина с собой.
– Скорее всего.
– Тогда ещё один вопрос: как они переносили малярию?
– А хрен его знает! – Вова попробовал варево, скинув в костер пену. – Нормально солёно!
– Хороший ответ, – Ефим покачал головой. – Как переносили дизентерию, тоже «хрен его знает!» Простуды – мелочь, но тоже – знает хрен! Эпидемия гриппа! Чума, Оспа, Тиф!!! А ведь не мудрено в походе – в дальнем походе – всё это подцепить!
– Не мудрено! – согласился Володя.
– Как они выживали?
– А никак, наверное! Гибли!
– Тогда, при умном раскладе, враги Македонского могли закинуть им, так сказать, бактериологическое оружие специально, при помощи каких-нибудь подношений или отравления колодцев на пути следования войска.
– Скорее всего, они так и делали.
– Скоре всего, скорее всего, – Ефим почесал затылок. – Скорее всего…
– А что ты по этому поводу грузишься?
– Да так – рассуждаю. Вот, я знаю, что на каждом пиратском корабле был врач. Этот врач не имел право участвовать в сражениях. Однако, по понятным причинам, добычу с ним делили поровну, если добыча была. Если пираты проигрывали – его вешали, как и всех остальных. Но врач был! Травматолог и хирург одновременно, скорее всего. Может быть, и травки какие знал. Но на корабле – это куда ни шло – сто- двести, пусть, – триста рыл, и – всё! А стотысячное войско с гонореей, как лечить?
Вова засмеялся.
– Почему с гонорей?
– Ну, какая разница с чем? – Ефим махнул рукой. – Понос, лихорадка, чесотка – один хрен поголовно все! Как их лечить?! И где гарантия, что и врач (или врачи) не помрут одними из первых, потому что с самого начала, с первого пациента, начнут принимать участие в их безнадежной судьбе и, наверняка, заразятся в походных-то условиях сами.
– Я об этом не думал, – Вова пожал плечами.
– Подумай, брат, подумай! Вдруг, ты станешь лекарем Александра Македонского и попадешь в его когорту! Подумай!
– Хорошо, подумаю, – пообещал Вова. – Я тут чаги отломил – заварим?
– Чагу? Как чай, что ли?
– Да.
– Ты пробовал чай из чаги?
– Нет, но много читал разных рецептов «таёжного чая». Когда сам был в тайге, у меня всегда была пачка нормального чая,… а то и две. Так что не довелось.
– Я тоже не пробовал.
– Так заварим?
– Заварим, конечно – интересно, что за муфеля? Жаль, котел один – придется ждать, пока мясо сварится.
– Подождем – куда спешить? Во, дождик закапал! – Вова протянул руку, ладонью вверх.
– А ты говоришь «куда спешить?».
– Дождик – фигня. Пройдет. А…
– А вкус чаги останется навеки! – перебил его Ефим.
– Точно! – согласился Володя.
Чай из чаги – лабуда! Слабое подобие дешёвого какого-нибудь зеленого Краснодарского чая, если в Краснодаре вообще зеленый чай есть. Да и налет на нёбе от него, как после…. чего-то вязкого, возможно, коричневого. И сколько не заваривай его – все бледная, прозрачная жижа. Ни чай – одно название.
– В следующий раз листья бадана заварим – они хоть слаще! – оценил чай Володя. – Фигня, а ни чай!
– Согласен – фигня! – Ефим сам пил из принципа – заварили же, вот и пей теперь из своего принципа.
– Сахарку бы ещё! – Вова посмотрел на Ефима.
– Мёду, скорее всего – откуда сахарок в тайге?
– Ну, или мёду.
– Вот не ценим мы прелести современной жизни! Сидели бы дома, попивали бы хороший крепкий чай с пышками, смотрели бы телик – тепло, сухо, вкусно, – Ефим указал пальцем на струю дождя, протекающего сквозь «крышу» их шалаша. – А тут: холодно, сыро, и шалаш получился колхозный – больше не будем елки валить!
– Да, шалашик – говно! – Согласился Вова, кутаясь в сырое одеяло. – Но ничего, гроза скоро кончится – обсохнем.
– В этот раз обсохнем, а потом?
– И потом обсохнем.
– Так-то оно так, но всё ж таки дома теплее,… – мечтательно произнес Ефим, глотая свою лабуду.
– Да, не ценим мы родную квартиру.
– Не ценим. Как дураки, сидя в тепле и уюте, нас тянет в тайгу задницу морозить и под дождем сидеть! Романтика, мать её!
– А в городе что? Сидишь дома – скучно, на подвиги тянет. Кому в тайгу, кому банки грабить – всё развлекуха. Побочный эффект современной жизни, цивилизации, как говорится – хорошего не ценим. Многие только и думают о деньгах.
– И о драгоценностях! – добавил Ефим.
– А на самом деле драгоценности – это то, что у тебя есть в данный момент. Руки, ноги, голова целы – и радуйся. У многих, у многих миллионов людей на земле нет и половины того, что есть в данную минуту у нас. Согласен?
– Согласен! – Ефим покачал головой в знак согласия (на природе, во время дождя все становятся сентиментальными и правильными, особенно если ещё идти миллион километров). – Квартиры свои тоже не ценим. Города свои не ценим. А ведь города, поэтому и построены, чтобы в них уютно жить и всё под рукой: магазины, кинотеатры, парки, транспорт, связь. А мы – дебилы! Нам всё мало! Сами не ценим и у других норовим драгоценности отнять! Зависть – чтоб её!.. С родителями и родными живем, абы как…
– Во! Придумал! – выпалил Вова. – Как мы делали: Драгоценности – Градоценности! А?
– Классно! – Ефим улыбнулся. – Классно! Способный мальчик! Градоценности! Да! Мёду бы сейчас!
– А лучше – медовухи!
– Лучше – медовухи!
На том и порешили.
Через час или полтора (или два – кто знает?) кончилась гроза.
Таёжный костерок – святое дело. Запах еловых веток, треск… Это уже миллион раз описывалось (в любом смысле, естественно опять!), поэтом продолжим сразу.
В сумерках, высушивая промокшие вещи у костра, наши парни вели непринужденную беседу, как всегда
