итальянские — должны были собраться в одном месте. Англия уже во втором матче играла с Голландией в Дюссельдорфе, откуда всего несколько миль до голландской границы — значит, появления большого количества голландцев было не избежать. С немцами англичане по расписанию не играли, по крайней мере на первом этапе, но немцы и так будут везде. Диджей знал, что без беспорядков не обойдется, и хотел их запечатлеть. Это должно было стать началом его новой карьеры.
Тем не менее он вовсе не собирался забрасывать старую, хотя я толком так и не понял, чем именно он занимается. «Импорт-экспорт», обронил он как-то — значит, речь идет о каких-то торговых операциях. Буквально утром он прилетел из Бангкока, где провернул сделку с детской одеждой — он заработал на ней, по его словам, тысячу фунтов. Я не понял, как, но шанс спросить появился у меня только в самом конце нашей встречи.
«Подгузники», — сказал тогда Диджей. Они вернулся домой с чемоданом подгузников.
«Ты торгуешь подгузниками?», — спросил я. Это звучало как-то по-дурацки.
«Помимо прочего».
Потом он перечислил это «прочее». Оно состояло из: часов, украшений, мужских костюмов, женской и детской одежды, обуви, автомобилей. В том числе «мерседесов». Выяснилось, что такая торговля — довольно прибыльное занятие: только за последний год Диджей побывал в Гонконге, Тайване, Тель-Авиве, Маниле, Каире, Люксембурге, Мехико и Лос-Анжелесе. Путешествовать ему нравилось; это было для него важно. Он сказал, что едва сойдя сегодня утром с трапа самолета после возвращения из Бангкока, он позвонил своему турагенту и попросил организовать ему небольшой отдых после столь напряженной работы — в Сан-сити, что в ЮАР; вылететь туда ориентировочно он должен был завтра. Не знаю, правда это или нет. Похоже, про свою любовь к путешествиям он рассказывал нам специально — точно так же, как говорил о своих экономических воззрениях или взглядах на политику Маргарет Тэтчер: он понимал, что мы — из либеральной прессы, и старался рассуждать в нашей «системе координат».
Он даже сделал мне комплимент по поводу лейбла моего пиджака. В общем, устроил неплохое шоу. В конце он небрежно упомянул свой дом, который «только что продал». Он рассказал о «ягуаре», который хочет купить; о том, в какие акции планирует вложить деньги; о скачках в Ньюмаркете и о том, как он ехал туда на своем «мерседесе» со скоростью 135 миль в час, выбрасывая в окно пустые бутылки из-под шампанского. А лет ему было двадцать три. С исполнительным директором фотоагентства Диджей договорился, что она даст ему несколько уроков по фотосъемке, а со мной условился встретиться дополнительно. Счет нам выписали на 120 фунтов; Диджей попросил записать их «на него».
До чемпионата Европы мы с Диджеем встречались еще несколько раз. На футбол он ходил с десяти лет, так что ему было что мне рассказать. Некоторые из рассказов касались парней из «Манчестер Юнайтед». Я немало подивился тому, насколько высока репутация Сэмми. Среди суппортеров «Вест Хэма» он был известен как «Сэмми Прыгун», потому что всегда «прыгал» первым. Однажды они добыли в драке очки Сэмми и выставили их в качестве трофея за стойкой «Билдерс Амс», одного из пабов, где собирались фаны «Вест Хэма», а вечером того же дня Сэмми, который без очков все равно что слепой, в одиночку пришел в тот паб, зная, что ничего хорошего его там не ждет. Диджей также был в поезде, когда чуть не убили Роя Даунса. Однако, по словам Диджея, все началось после того, как Рой кинул чашку с чаем в Билла Гардинера, самого известного лидера «Вест Хэма».
Когда мы с Диджеем ездили по лондонским улицам, он то и дело показывал мне какое-нибудь место и говорил, как вот здесь они «глумились» — «глумиться» в данном контексте значило «издеваться над оппонентами», безнаказанно находиться на «их территории». А как-то он поведал мне о происхождении своих шрамов. Но хотя потом я слышал, как его же друзья называли его «зверем» — одним из его «погонял» было категоричное «Псих» — среди тех, на которые говорил Диджей, футбольное насилие отнюдь не было доминирующим. Нет, его мир был более сложным.
Диджей был не таким, как другие суппортеры «Вест Хэма». Для начала, он был евреем — и хотя говорил с восточно-лондонским акцентом, мне показалось, что он специально его культивирует. Он учился в довольно престижной школе, закончил пять классов А-уровня (уровень этот дает право поступления в университет). Он знал французский. Он много читал, в основном не художественную литературу, а социологические работы о полиции, преступности, проблемах крупного мегаполиса. Позже я узнал — из достоверного источника — что его родители, хотя изначально они были пролетарского происхождения, весьма неплохо устроились в этой жизни: у его отца была своя мебельная фабрика в Ист-Энде. А его брат работал в инвестиционной компании в Нью-Йорке. Впоследствии у меня был шанс убедиться, что сам Диджей денег вообще не считает, но хотя среди суппортеров его часто звали «Мешок с деньгами», деньги эти были его, а не отца. Мне пришло в голову, что Диджеем в его поступках движет своего рода бунт — бунт против своего происхождения.
Диджей был неординарной личностью, и мой инстинкт журналиста подсказывал мне, что время, потраченное на общение с Диджеем, не будет потрачено зря. Но были и другие причины.
Я начал работу над этой книгой потому, что хотел понять, отчего английская молодежь крушит все и вся по субботам, и хотя изначально я ничего не знал ни о футболе, ни о тех, кто на него ходит, я считал, что это не так уж и плохо. Я верил, что поскольку я не связан атрибутами этой культуры — историей, традициями, да даже привычкой смотреть по субботам футбол — мне будет легче составить беспристрастное мнение. Меня не интересовало, что такое хорошо и что такое плохо, и я никого об этом не спрашивал. Я хотел всего-навсего как можно ближе подобраться к футбольному насилию и таким образом понять, почему оно существует.
Но то, что я увидел, меня удивило; больше того, поскольку я приобрел знания, которых раньше не имел, я этому порадовался, и это меня тоже удивило. Я не ожидал, что насилие может доставлять удовольствие. Если раньше я мог считать насилие возбуждающим любопытство явлением — примерно так, как может вызывать любопытство дорожное происшествие — то, что насилие может быть приятным, я никогда даже не подозревал. Но это было не просто насилие. Это было не произвольно взятое насилие, не просто драка в субботу вечером, и не просто драка в пабе — это было футбольное насилие, а это очень важно: это насилие, в котором участвует большое число людей.
И в этом, если хотите, и кроется ответ на пятикопеечный вопрос: почему молодежь устраивает беспорядки каждую субботу? Они ведут себя так потому же, почему другое поколение слишком много пило, курило траву, принимало галлюциногены и устраивало сексуальные революции. Насилие — это их ответ обществу, а адреналин — их наркотик, и оттого, что он вырабатывается самим организмом, он, наверное, еще сильнее других, производимых химическим путем.
Я это понял, я в этом убедился; но этого было недостаточно. Почему именно такой тип антиобщественного поведения? Я не отделял следствие — его привлекательность — от причин, которые вовлекают людей в насилие; я не хотел расценивать его как символ этого поколения, как его рок-н-ролл. В конце концов, существует же много форм поведения, особенно связанных с насилием — но не с организованным, не с массовыми беспорядками. Это было необычно. И, если опустить многие факторы, которые приводят к тому, что группа людей объединяется в толпу, а потом и в агрессивную толпу, почти всегда можно выделить ведущую причину, обычно политического или экономического свойства, пусть даже причина эта поверхностна или надуманна — неравенство, например, несправедливость, социальные лишения — но даже несмотря на это, я не мог отделаться от нелепого вывода, к которому пришел: что у этого насилия вообще нет причин. Наоборот, есть «антипричины»: экономическое благополучие, все преимущества свободного рынка, и вообще национальная политика, позволяющая этим людям чувствовать себя вполне комфортно и уверенно.
Я просто не мог в это поверить.
Вот почему Диджей и вошел в мою жизнь. В его лице я нашел ходячее противоречие. У Диджея было так много всего — образование, ум, знание мира, деньги, предприимчивость, богатые и всегда готовые помочь родители. Даже если бы он не занимался футбольным насилием, все равно бы он было весьма примечательной личностью. Провидение наградило его столькими достоинствами, что ему пришлось бы потрудиться, чтобы не добиться в жизни успеха. Отправной точкой моей теории был обычное для либералов заблуждение, что на «бунт против общества» — а я считал, что уничтожение собственности, принадлежащей обществу, и причинение вреда членам общества должно быть определено именно как «бунт против общества» — идут люди, лишенные доступа к его благам. Но в случае с Диджеем это было неверно. И потому я считал, что Диджей может открыть мне глаза.
