Том 5

На груди письмо я спрятал,
Здесь, под орденом, которым
Герцогу обязан я,
Как родне моей ближайшей.
А на площади дворцовой
Нынче ж утром дон Диего
Подошел ко мне (о, если б
Не ходил на площадь я!).
И почтительно-смиренно
Он спросил меня, имею ль
Я от герцога ответ.
Я ответил, что прискорбно
Мне не быть к его услугам…
Коротко и ясно. Тут
Он сказал, что герцог знает
Род его и доблесть также,
И потребовал письма,
А иначе заподозрит,
Что уклончивым ответом
Оскорбить его хочу я.
И тогда письмо я вынул.
Он, смущенный, прочитал
Герцога слова, Мария:
«Дон Диего мне известен
Как почтенный кавальеро,
Но жених Марии должен
Роду вашему быть равным
Благородством и богатством».
Дон Диего задрожал весь,
Сделался белее снега
И сказал, дрожа от гнева:
«Я не ниже, чем ваш герцог!»
Я ему ответил строго,
Что простому дворянину
С принцем крови непристойно
Даже сравнивать себя.
«Вы слова назад возьмите,
Или сыну напишу я,
Чтоб из Фландрии вернулся
Вызвать вас на поединок»,—
Так сказал я. Тут, Мария,
На меня он поднял руку.
Но… пускай глаза расскажут
То, чего язык не в силах.
Уходи! Ведь оскорбленье
Каждый раз, когда расскажешь,
Заново переживаешь.
На лице моем, Мария,
Отпечатались пять знаков.
Я — позором заклейменный,
Раб обиды неизбывной,—
Это в сердце прозвучало…
Он меня в лицо ударил.
Света я тогда не взвидел,
Поднял посох… Говорят,
Больно я его ударил.
Я не верю: часто ложью
Оскорбленных утешают.
Тут его арестовали…
Он сейчас сидит в тюрьме.
Пусть рука его отныне
В заключенье вечном будет!
О мой сын, о мой Алонсо,
Если б был сейчас ты в Ронде!
Но зачем так говорю я?
Пусть уж я один погибну.
Лейтесь, слезы, лейтесь, слезы!
Вам не смыть печали страшной
И позорного клейма.
Если след руки сотрется,
Он в душе запечатлен!

(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Донья Мария, Луиса.

Луиса

Ушел…

Донья Мария

Так скоро! Боже мой,
Все это кажется мне бредом!..

Луиса

Скорей за ним бегите следом.
Боюсь, не кончил бы с собой,
Снести не в силах оскорблений.