исторіи его описывается, какъ онъ, или кто-то другой прикрывшійся его именемъ, присутствовалъ въ Саррагос? на турнирахъ и добавилъ, что это описаніе бл?дно, вяло, убого въ описаніи нарядовъ, и вообще весьма глупо.
— Въ такомъ случа? я не по?ду въ Саррагоссу, сказалъ Донъ-Кихотъ, и обнаружу передъ ц?лымъ св?томъ ложь этой исторіи; пусть уб?дится міръ, что я не тотъ Донъ-Кихотъ, о которомъ пишетъ этотъ самозваный историкъ.
— И отлично сд?лаете, сказалъ донъ-Іеронимъ; въ тому же въ Барселон? тоже готовятся турниры, на которыхъ вы въ состояніи будете выказать вашу ловкость и мужество.
— Это я и думаю сд?лать, отв?тилъ Донъ-Кихотъ; но пора ужъ спать и я прошу васъ позволить мн? проститься съ вами и считать меня отнын? вашимъ преданн?йшимъ другомъ и слугой.
— Я тоже прошу объ этомъ, сказалъ Санчо; быть можетъ и я на что-нибудь пригожусь.
Простившись съ своими новыми знакомыми, Донъ-Кихотъ и Санчо воротились въ свою комнату, изумивъ Донъ-Жуана и Іеронима этимъ удивительнымъ см?шеніемъ ума съ безуміемъ. Они пов?рили, что это д?йствительно Донъ-Кихотъ и Санчо, вовсе не похожіе на т?хъ, которыхъ описалъ аррагонскій историкъ.
Донъ-Кихотъ вставъ рано по утру и постучавъ въ перегородку, отд?лявшую отъ него сос?днюю комнату, попрощался съ своими новыми знакомыми. Санчо щедро заплатилъ хозяину, и на прощаніе посов?товалъ ему ум?ренн?е расхваливать удобства и изобиліе своего за?зжаго дома, или же держать въ немъ побольше припасовъ.
Глава LX
Св?жее утро об?щало прохладный день, когда Донъ-Кихотъ покидая корчму, просилъ показать ему дорогу въ Барселону; о Сарагосс? онъ и не вспомнилъ, такъ сильно хот?лось ему обличить во лжи этого новаго, грубо обошедшагося съ нимъ историка. Въ продолженіи шести дней съ нимъ не случилось въ дорог? ничего такого, что стоило бы быть описаннымъ. Но за шестой день, удалясь съ большой дороги, онъ былъ застигнутъ ночью въ густомъ дубовомъ или пробковомъ л?су; — Сидъ Гамедъ говоритъ объ этомъ не такъ опред?ленно, какъ обо всемъ другомъ. Господинъ и слуга сл?зли съ своихъ верховыхъ животныхъ, и Санчо, усп?вшій уже четыре раза закусить въ этотъ день, устроился себ? подъ деревомъ и скоро захрап?лъ. Но Донъ-Кихотъ, бодрствовавшій не столько отъ голоду, сколько подъ тяжестью своихъ размышленій, не могъ сомкнуть глазъ. Воображеніе его витало въ многоразличныхъ пространствахъ. То вид?лъ онъ себя въ Монтезиносской пещер?, то вид?лъ свою даму Дульцинею, превращенной въ крестьянку и прыгавшую на осла, то слышались ему слова мудраго Мерлина, напоминавшія рыцарю о бичеваніи, которымъ можно было разочаровать Дульцинею. Его терзало это хладнокровіе, эта безчувственность оруженосца, давшаго себ? до сихъ поръ всего пять ударовъ, — капля въ мор? въ сравненіи съ т?мъ, что онъ долженъ былъ дать себ?. Волнуемый этими мыслями, онъ съ досадою сказалъ себ?: если Александръ Великій, разс?кая гордіевъ узелъ, сказалъ, что
— Я, отв?чалъ Донъ-Кихотъ; я прихожу исправить твою небрежность и облегчить свои страданія. Я пришелъ отодрать тебя, Санчо, и немного разсчитаться за тебя съ тягот?ющимъ на теб? долгомъ. Дульцпнея погибаетъ, ты ни о чемъ не думаешь, я умираю съ горя; скидай же добровольно штаны и я отсчитаю теб? въ этомъ уединенномъ м?ст? тысячи дв? ударовъ.
— Н?тъ, н?тъ, воскликнулъ. Санчо, успокойтесь ваша милость, или мы над?лаемъ такого шуму, что глухіе услышатъ насъ. Я долженъ отхлестать себя добровольно, а не насильно: и теперь у меня н?тъ ни мал?йшей охоты приниматься за это д?ло; довольно если я дамъ вашей милости слово отхлестать и согнать съ себя мухъ, когда мн? будетъ угодно.
— Я не могу положиться на тебя, сказалъ Донъ-Кихотъ, у тебя черствое сердце, и хотя ты вилланъ, но т?ло у тебя н?жное; говоря это, Донъ-Кихотъ силился развязать Санчо штаны. Но не тутъ то было. Санчо вскочилъ на ноги, обхватилъ своего господина руками, свалилъ его на землю и упершись правымъ кол?номъ въ грудь Донъ-Кихота, взялъ его за руки, такъ что тотъ не могъ ни двинуться, ни дохнуть. Напрасно Донъ- Кихотъ хриплымъ голосомъ кричалъ ему: «изм?нникъ! что ты д?лаешь? ты возстаешь на своего господина? ты нападаешь на того, кто тебя кормитъ хл?бонъ».
— Я не возвожу и не низвожу короля! отв?тилъ Санчо; я защищаю отъ своего господина самого себя. Оставьте меня въ поко?, не упоминайте пока ни о какихъ ударахъ и я васъ пущу, или
Донъ-Кихотъ пооб?щалъ Санчо оставить его въ поко?, поклялся жизнью своихъ мыслей, что онъ не коснется и ворса на его камзол? и предоставитъ ему заботу отодрать себя когда ему будетъ угодно. Санчо всталъ и посп?шно отошелъ въ сторону, но прислонясь къ дереву, онъ почувствовалъ, что кто-то дотрагивается до его головы. Протянувъ руку, онъ ощупалъ од?тыя челов?ческія ноги. Не помня себя отъ страха, онъ поб?жалъ укрыться вблизи другаго дерева, но тамъ случилось тоже самое, и испуганный оруженосецъ кликнулъ на помощь рыцаря. Донъ-Кихотъ посп?шилъ на зовъ Санчо и спросилъ, что испугало его? «Эти деревья наполнены челов?ческими руками и ногами», отв?тилъ Санчо. Прикоснувшись къ деревьямъ Донъ-Кихотъ сразу догадался въ чемъ д?ло.
— Чего бояться? сказалъ онъ; это должно быть руки и ноги какихъ-нибудь бандитовъ, пов?шенныхъ зд?сь на деревьяхъ; явный знакъ, что мы должны быть возл? Барселоны. — Все это было совершенно справедливо. Проснувшись, ваши искатели приключеній увид?ли на зар? т?ла бандитовъ, покрывавшія л?сныя деревья. Наступилъ день, и если мертвые бандиты испугали нашихъ искателей приключеній, т?мъ сильн?е испугались они, увид?вши утромъ возл? себя сорокъ живыхъ бандитовъ, окружившихъ рыцаря и его оруженосца; бандиты приказами имъ на кадодонскомъ нар?чіи не двигаться съ м?ста до прихода атамана. Донъ-Кихотъ стоилъ п?шкомъ, конь его былъ безъ уздечки, копье прислонено въ дереву, такъ что рыцарь лишенъ быхъ вс?хъ средствъ защиты. Скрестивъ руки и опустивъ на грудь голову, онъ принужденъ быхъ безмолвно сохранить себя для лучшихъ временъ. Бандиты осмотр?ли осла и не оставили ничего въ чемодан? и котомк? Санчо, и благо еще, что онъ спряталъ въ кушак? деньги, подаренныя ему герцогомъ и т?, которыми онъ запасся дома.
Т?мъ не мен?е молодцы обшарили бы его и узнали, что спрятано у него между т?ломъ и кожей, еслибъ въ эту минуту не появился атаманъ, — челов?къ л?тъ тридцати четырехъ, брюнетъ, съ строгимъ, повелительнымъ взглядомъ. Онъ быхъ верхомъ на сильномъ кон? и съ боку возл? кольчуги его красовались дв? пары пистолетовъ. Видя, что его оруженосцы (такъ называютъ себя разбойники) собираются обобрать Санчо Пансо, онъ вел?лъ имъ остановиться, и бандиты въ ту же минуту послушали его; такимъ то образомъ поясъ остался при Санчо. Атаманъ удивился, увид?въ прислоненное въ дереву копье, лежащій на земл? щитъ и закованнаго въ жел?зо Донъ-Кихота, стоявшаго съ самымъ грустнымъ лицомъ, какое могла родить печаль.
«Успокойтесь,» сказалъ атаманъ Донъ-Кихоту, «вы попали не къ какому-нибудь варвару Озирису, а къ Рок? Гинару, бол?е сострадательному, ч?мъ жестокому.»
— Безстрашный Рокъ! отв?чалъ Донъ-Кихотъ, меня томитъ не то, что я очутился въ твоихъ рукахъ, но что нерадивый, я допустилъ взять себя въ пл?нъ, оставивъ коня своего безъ узды; какъ странствующій рыцарь я обязанъ быть всегда на страж? самаго себя. Скажу теб?, великій Гинаръ, что еслибъ меня застали верхомъ на кон?, съ щитомъ въ рукахъ, то не скоро бы овлад?ли мною, потому что я Донъ-Кихотъ Ламанчскій, наполнившій міръ славою моихъ подвиговъ.
Рокъ Гинаръ въ ту же минуту понялъ, что Донъ-Кихотъ большій безумецъ ч?мъ храбрецъ, и хоть онъ слышалъ это имя, т?мъ не мен?е никогда не в?рилъ разсказамъ объ этомъ рыцар? и никакъ не могъ вообразить, чтобы на св?т? пришла кому-нибудь дурь сд?латься странствующимъ рыцаремъ. И онъ чрезвычайно обрадовался этой встр?ч?, увид?въ глазъ на глазъ то, о чемъ онъ слышалъ.
