чему научиться. самая песчаная, ничего не родящая почва. то и д?ло удобряемая и окуриваемая даетъ, наконецъ, хорошую жатву; а ч?мъ были ваши разговоры, какъ не удобряющимъ средствомъ для невозд?ланной почвы моего ума, и она съ помощью Божіей окажется, я, над?юсь, достойной потраченныхъ на нее трудовъ.
Рыцарь не могъ безъ улыбки выслушать изысканныхъ сравненій своего оруженосца, хотя не могъ и не подивиться сд?ланнымъ имъ усп?хамъ. Въ самомъ д?л?, Санчо съ н?котораго времени говорилъ на удивленіе, и только когда у него появлялось желаніе быть ужъ слишкомъ краснор?чивымъ, тогда, подобно молодому студенту на ученомъ состязаніи, онъ отъ излишняго краснор?чія завирался. Больше всего ему шло говорить пословицами, не смотря на то, что между пословицами кстати, онъ вклеивалъ другія ни въ селу, ни къ городу, какъ это читатель не разъ уже вид?лъ и не разъ увидитъ еще.
Поговоривъ еще н?сколько, Санчо закрылъ глаза, обыкновенный намекъ на то, что его клонитъ во сну. Разс?длавъ осла, онъ пустилъ его пастись на траву, съ Россинанта же снялъ только узду, потому что Донъ-Кихотъ строго на строго запретилъ ему разс?длывать своего коня все время, которое рыцарь проведетъ подъ открытымъ небомъ. Донъ-Кихотъ придерживался въ этомъ отношеніи древняго и строго соблюдаемаго имъ обычая странствующихъ рыцарей, гласящаго: «сними уздечку и привяжи ее къ арчаку с?дла, но берегись разс?длывать коня».
Переходившее отъ отца въ сыну преданіе говоритъ, что дружба осла и Россинанта, этихъ двухъ миролюбив?йшихъ въ мір? животныхъ, была такъ искренна, что авторъ исторіи Донъ-Кихота посвятилъ н?сколько главъ исключительно этой животной пріязни. Впосл?дствіи онъ сократилъ ихъ, желая соблюсти въ своемъ труд? достоинство, подобающее столь героической исторіи, какъ исторія нашего рыцаря. Т?мъ не мен?е, по временамъ, онъ забывается и пишетъ, наприм?ръ, что когда животныя наши сходились вм?ст?, они тотчасъ же сп?шили почесаться другъ о друга, и когда имъ, наконецъ, надо?дали эти взаимно оказываемыя другъ другу услуги, тогда Россинантъ склонялъ на шею осла свою морду, выходившую изъ-за первой на поларшина, посл? чего оба, потупивъ взоры долу, готовы были пребывать въ такомъ положеніи по крайней м?р? сутокъ трое, еслибъ не выводили ихъ изъ этого сладостнаго усыпленія люди или голодъ. Авторъ не побоялся уподобить эту дружбу дружб? Низуса и Еураліи, и даже Ореста и Пилада — сравненіе, показывающее какъ высоко чтилъ онъ дружбу осла съ Россинантомъ. Быть можетъ, впрочемъ, онъ хот?лъ воспользоваться случаемъ, чтобы напомнить людямъ о томъ, какъ легко они изм?няютъ дружб?, которой пребываютъ в?рными даже животныя.
И да не укорятъ автора за его сравненіе; въ оправданіе его я укажу на вс?ми прославляемую в?рность собаки, предусмотрительность муравья, бдительность журавля, благоразуміе слона и прямодушіе лошади, которыя ставятся въ прим?ръ самимъ людямъ. — Едва лишь наши искатели приключеній заснули, Санчо на находившейся близъ него колод?, а Донъ-Кихотъ подъ зеленью могучаго дуба, какъ посл?дній былъ пробужденъ поднявшимся позади его шумомъ. Желая узнать, что это такое, онъ привсталъ и услышалъ вблизи разговоръ двухъ мужчинъ. «Другъ мой!» говорилъ одинъ изъ нихъ, «сл?зай-ка поскор?й съ коня и разнуздай нашихъ лошадей; он? найдутъ зд?сь св?жую траву, а я — тишину и уединеніе, способныя питать мои влюбленныя мечты».
Сказавъ это, онъ соскочилъ съ с?дла, и ложась за траву застучалъ своимъ оружіемъ. Донъ-Кихоту стало ясно теперь, что вблизи его находится другой рыцарь. Ни мало не медля, онъ толкнулъ Санчо, и не безъ труда разбудивъ его, тихо сказалъ ему: «другъ мой! мы стоимъ лицомъ къ лицу съ новымъ приключеніемъ.
— Дай только Богъ, чтобы съ какимъ-нибудь путнымъ, отв?чалъ Санчо, но, скажите за милость, гд? же это приключеніе.
— Гд?? оглянись вокругъ, и ты увидишь рыцаря, и какъ кажется, ч?мъ то сильно опечаленнаго. Онъ такъ тяжело опустился на землю, что застучалъ своимъ оружіемъ.
— Все же таки я не вижу этого приключенія, повторилъ Санчо.
— Да в?дь я не говорю приключеніе, говорю только, что вы на дорог? къ нему. Но чу! рыцарь кажется настраиваетъ арфу, и судя потому, какъ онъ откашливается, нужно думать, что онъ собирается п?ть.
— Вы правы, воскликнулъ Санчо; по всему видно, что это долженъ быть влюбленный рыцарь.
— Санчо! неужели ты думаешь, что есть не влюбленные рыцари; всякій рыцарь непрем?нно влюбленъ, отв?тилъ Донъ-Кихотъ. Но послушаемъ его, въ своей п?сн?, онъ в?роятно откроетъ какъ свои тайны, ибо отъ избытка сердца глаголятъ уста.
Санчо собирался что-то отв?тить, но незнакомый рыцарь перебилъ его, зап?въ, не особенно хорошимъ, не особенно дурнымъ голосомъ, сл?дующую п?снь:
Съ посл?днимъ словомъ рыцарь тяжело вздохнулъ и зат?мъ уныло воскликнулъ: «о, прекрасн?йшая и неблагодарн?йшая изъ женщинъ, блистающая Кассильда Вандалійская! Неблагодарная! За что ты осудила твоего рыцаря на в?чныя странствованія и тягостные труды? Недовольно ли того, что мое мужество и моя рука заставили вс?хъ наварскихъ, леонскихъ, андалузскихъ, кастильскихъ и наконецъ ламанчскихъ рыцарей признать тебя первой красавицей въ мір?.
— Ламанчскихъ? — не думаю, проговорилъ Донъ-Кихотъ. Я самъ ламанчскій рыцарь, но никогда не признавалъ и не признаю ничего столь оскорбительнаго для Дульцинеи. Санчо! продолжалъ онъ, этотъ рыцарь что-то завирается, но послушаемъ, что будетъ дальше.
— Послушаемъ, отв?чалъ Санчо; господинъ этотъ кажись расположился вопить зд?сь ц?лый м?сяцъ.
Предположеніе Санчо однако не оправдалось, потому что незнакомецъ, заслышавъ подъ бокомъ у себя чей-то голосъ, всталъ и громко воскликнулъ: «кто зд?сь? Радующіеся или печалящіеся?»
— Печалящіеся — отв?чалъ Донъ-Кихотъ.
— Въ такомъ случа?, приблизьтесь, отв?чалъ незнакомецъ; и во мн? вы встр?тите олицетворенную печаль.
Санчо и Донъ-Кихотъ подошли въ незнакомцу. Взявъ рыцаря за руку незнакомецъ сказалъ ему:
— Садитесь, благородный рыцарь!
— Вы угадали, отв?чалъ Донъ-Кихотъ: я д?йствительно странствующій и страдающій рыцарь. И хотя въ жизни моей я много испыталъ б?дъ, но не сталъ еще глухъ къ чужому горю. Судя по вашимъ недавнимъ возгласамъ, я вправ? заключить, что вы тоже страдаете отъ любви къ неблагодарной красавиц?, имя
