перестаю питаться одн?ми надеждами, а она не становится мен?е требовательна и недоступна. Теперь, по ея приказанію, я долженъ объ?хать всю Испанію, и заставить вс?хъ странствующихъ рыцарей признать, что она прекрасн?е вс?хъ красавицъ міра, а я самый мужественный и наибол?е влюбленный рыцарь. Я уже объ?здилъ половину Испаніи, поб?дилъ великое число дерзавшихъ противор?чить мн? рыцарей, но подвигъ, которымъ я особенно горжусь, это поединокъ съ знаменитымъ Донъ-Кихотомъ Ламанчскимъ, котораго я поб?дилъ и заставилъ признать Кассильду Вандалійскую прекрасн?е Дульцинеи Тобозской. для меня довольно этой одной поб?ды, чтобы признать себя поб?дителемъ рыцарей всего міра, потому что Донъ- Кихотъ поб?дилъ ихъ вс?хъ, и теперь, по слову поэта, сказавшаго, что ч?мъ славн?е поб?жденный, т?мъ больше славы поб?дителю его, вся громкая слава Донъ-Кихота и переходящая изъ устъ въ уста молва о безчисленныхъ подвигахъ его принадлежитъ всец?ло одному мн?.»
Услышавъ это Донъ-Кихотъ чуть не остолбен?лъ отъ удивленія. Не разъ порывался онъ изобличить наглую ложь рыцаря л?са, и даже чуть было не проговорилъ роковой фразы: «ты лжешь,» но удержался, съ нам?реніемъ заставить самаго рыцаря л?са обличить себя во лжи. Подъ вліяніемъ этой мысли, онъ спокойно сказалъ ему: «очень можетъ быть, благородный рыцарь, что вы поб?дили большую часть не только испанскихъ; но даже рыцарей ц?лаго міра; но чтобы вы поб?дили Донъ-Кихота, въ этомъ позвольте мн? усумниться. Не поб?дили-ль вы какого-нибудь рыцаря, похожаго на Донъ-Кихота? хотя, правду сказать, онъ знаетъ мало себ? подобныхъ.»
— Какъ, воскликнулъ рыцарь л?са. Клянусь осв?щающимъ насъ небомъ я сражался съ Донъ-Кихотомъ, и поб?дилъ его, и онъ былъ въ моей власти. Это худой, высокій, длинноногій господинъ, съ желтоватымъ лицомъ, съ волосами съ прос?дью, съ орлинымъ носомъ, съ большими черными, падающими внизъ усами и немного искривленнымъ станомъ. Онъ изв?стенъ подъ именемъ рыцаря печальнаго образа, и держитъ при себ? оруженосцемъ крестьянина Санчо Пансо. Онъ странствуетъ на славномъ кон? Россинант? и избралъ своей дамой Дульцинею Тобозскую, называвшуюся н?когда Альдонзо Лорензо, подобно тому, какъ я называю свою даму Кассильдой Вандалійской, потому что крестное имя ее Кассильда, и она андалузская уроженка. Если все, что я сказалъ вамъ въ подтвержденіе моихъ словъ, не въ силахъ уб?дить васъ, въ такомъ случа? зову въ свид?тели мой мечъ, который, над?юсь, разс?етъ ваше сомн?ніе.
— Сд?лайте одолженіе успокойтесь и выслушайте меня хладнокровно, отв?чалъ Донъ-Кихотъ. Нужно вамъ сказать, что Донъ-Кихотъ, лучшій мой другъ, который также дорогъ мн?, какъ я самъ себ?. По сд?ланному вами чрезвычайно точному и в?рному описанію этого рыцаря, я принужденъ в?рить, что вы поб?дили именно его, но съ другой стороны я вижу собственными глазами и осязаю, такъ сказать, собственными руками, полную невозможность того, что вы сказали, если только какой-нибудь врагъ его волшебникъ, — ихъ у него много, одинъ въ особенности пресл?дуетъ его, — не принялъ образа Донъ-Кихота съ нам?реніемъ заставить поб?дить себя, и т?мъ поколебать славу врага его, стяжавшаго себ? своими великими рыцарскими подвигами всемірную изв?стность. Чтобы окончательно уб?дить васъ въ этомъ, скажу вамъ, что враги его, волшебники, не бол?е двухъ дней тому назадъ, преобразили очаровательную Дульцинею Тобозскую въ грязную и отвратительную крестьянку; согласитесь, что они точно также могли преобразить и самого Донъ-Кихота! Если, однако, все это не въ силахъ уб?дить васъ въ истин? сихъ словъ, то узнайте, что Донъ-Кихотъ, это я самъ, готовый съ оружіемъ въ рукахъ, верхомъ или п?шій, или какъ вамъ будетъ угодно, подтвердить слова мои. Сказавъ это, онъ всталъ, гордо выпрямился, и взявшись за эфесъ меча ожидалъ отв?та рыцаря л?са.
Соперникъ его отв?чалъ столь же спокойно: «хорошій плательщикъ не страшится срока уплаты, и тотъ, кто могъ поб?дить кого то, принявшаго вашъ образъ, можетъ над?яться поб?дить и васъ самихъ. Но рыцарямъ неприлично сражаться во тьм? и устроивать ночные поединки, подобно татямъ и разбойникамъ; поэтому обождемъ зари, и тогда сразимся съ такимъ условіемъ, что поб?жденный долженъ исполнить все, что прикажетъ ему поб?дитель, если только въ приказаніи этомъ не будетъ ничего противнаго чести рыцаря.»
— Согласенъ, вполн? согласенъ, отв?чалъ Донъ-Кихотъ. Въ ту же минуту рыцари отправились къ своимъ оруженосцамъ, которыхъ и нашли въ томъ положеніи, въ какомъ мы ихъ оставили. Разбудивъ ихъ, рыцари вел?ли имъ держать коней на готов?, и объявили, что на зар? они готовятся вступить въ ужасный поединокъ. При этомъ изв?стіи Санчо съ перепугу затрясся вс?мъ т?ломъ. Посл? того, что онъ слышалъ о храбрости рыцаря л?са отъ его оруженосца, онъ сильно побаивался за Донъ-Кихота. Оруженосцы, не сказавъ ни слова, отправились выполнить данное имъ приказаніе. Дорогою оруженосецъ рыцаря л?са сказалъ Санчо: «нужно теб?, братъ, сказать, — въ Андалузіи есть такой обычай, что лица, находящіяся свид?телями при поединкахъ, не должны сид?ть сложа руки, когда другіе дерутся. Поэтому когда господа наши вступятъ въ бой, намъ тоже предстоятъ им?ть маленькое д?ло на ножахъ.»
— Таковскіе обычаи, быть можетъ, существуютъ между какими-нибудь хвастунишками, отв?чалъ Санчо, но только не между настоящими оруженосцами странствующихъ рыцарей; по крайней м?р? господинъ мой никогда не говорилъ мн? ни о чемъ подобномъ, а ужъ ему ли не знать обычаевъ странствующаго рыцарства. Во всякомъ случа?, я то ужъ никакъ не нам?ренъ сл?довать такому дурацкому обычаю, драться салону, изъ-за того только, что господинъ мой дерется. Я лучше приму на себя вс? тягости миролюбивыхъ оруженосцевъ, он? не превзойдутъ двухъ фунтовъ церковнаго воска; это обойдется мн? дешевле, чемъ корпія для перевязки моей башки, которую я считаю уже разломленной на двое. Къ тому же мн? очень трудно сражаться безъ шпаги, которой у меня н?тъ и никогда не было.
— Ну этой б?д? есть у меня ч?мъ помочь, возразилъ другой оруженосецъ. Есть у меня два одинаково длинныхъ холщевыхъ м?шка; ты бери одинъ, а я возьму другой, и оба мы будемъ, значитъ, драться равнымъ оружіемъ.
— Изволь, братъ, на это я согласенъ, воскликнулъ Санчо. Этакое сраженіе, пожалуй, что запылитъ насъ, но ужъ ни въ какомъ случа? не окровавитъ.
— Да, но вотъ видишь ли, для в?су и для сопротивленія в?тру мы набьемъ ихъ одинаково плотно острыми камешками. И тогда мы буденъ фехтовать ими, какъ намъ будетъ угодно, остерегаясь только, чтобы не оцарапать себ? кожи.
— Провалъ меня возьми! воскликнулъ Санчо, чтобы я сталъ набивать м?шки такими н?жностями, изъ-за того только, чтобы легче раскроить себ? черепъ и переломать кости. — Дудки! не стану я драться, хотя бы ты набилъ твои м?шки моткани шелку. Пусть себ? господа наши дерутся, сколько имъ угодно, а мы станемъ лучше ?сть, пить, веселиться, потому что жизнь наша коротка, и нужно ею путно воспользоваться, а не самимъ пріискивать случая, какъ бы поскор?е свихнуть себ? шею.
— Все таки мы подеремся, по крайней м?р? съ полчаса, возразилъ оруженосецъ рыцаря л?са.
— Н?тъ, братъ, сказалъ Санчо, я не такое неблагодарное животное, чтобы сталъ драться съ челов?комъ, который меня напоилъ и накормилъ. Да и съ какой стати драться намъ? что мы им?емъ одинъ противъ другаго? Слава теб? Господи, кажется ничего.
— Ну, за этинъ д?ло, пожалуй, не станетъ. Передъ битвой я готовъ вл?пить теб? н?сколько такихъ оплеухъ, которыя сшибутъ тебя съ ногъ. Этимъ я пожалуй разбужу твой гн?въ, хотя бы онъ спалъ, какъ сурокъ.
— Противъ этого есть у меня лекарство, отв?тилъ Санчо. Стоитъ мн? только выломать здоровую дубину, и прежде чемъ ты разбудишь мой гн?въ, я своей дубиной усыплю твой собственный такъ, что онъ не пробудится, пожалуй, и до втораго пришествія, потому что я малый, непозволяющій за?зжать въ мою физіономію всякому встр?чному. Пусть каждый оглядывается на то, что онъ д?лаетъ, и всегда лучше никому не трогать чужихъ гн?вовъ, такъ какъ никто не знаетъ на кого онъ наткнется, и куда какъ часто того, кто собирается стричь — подстригаютъ самого. Богъ благословилъ миръ и проклялъ брань, и если разъяренный котъ д?лается львомъ, то я, какъ челов?къ, а не котъ, одинъ Господь в?даетъ, ч?мъ могу стать разъярясь. По этому на васъ, ваша милость, я возлагаю съ этой минуты отв?тственность за все посл?дствія, которыми можетъ окончиться наше побоище.
— Ладно, сказалъ оруженосецъ рыцаря л?са, утро вечера мудрен?е — и завтра мы ужъ разсудимъ, что д?лать намъ.
Въ эту минуту защебетали и заблистали на деревьяхъ тысячи сіяющихъ птичекъ, которыя своими радостными, разнообразными гимнами прив?тствовали пришествіе св?жаго, еле заал?вшаго на восток? дня. На золотистомъ фон? его блест?ли крупныя капли росы и обрызганныя ею травы казались сіяющими брилліантами. Зажурчали ручьи, зашевелились луга и развернули свои изумрудные ковры. Но первымъ предметомъ, который озарили въ глазахъ Санчо лучи восходящаго солнца — былъ безприм?рный въ исторіи
