дневномъ жару.
Санчо послушался своего господина, ос?далъ осла и Россинанта, и наши искатели приключеній, с?вши верхомъ, шагъ за шагомъ, въ?хали въ павильонъ. Первое, что кинулось тутъ въ глаза Санчо, это былъ ц?лый быкъ, воткнутый на вертел? въ дупл? молодаго вяза; въ н?которомъ разстояніи отъ него гор??а куча дровъ, и вокругъ нее стояли шесть чугунныхъ котловъ, въ которыхъ легко укладывались быки, казавшіеся тамъ чуть не голубями. На деревьяхъ вис?ло безчисленное количество очищенныхъ зайцевъ, зар?занныхъ куръ, дичи и разной свойской птицы, разв?шанной на в?твяхъ, чтобы сохранить ее св?жей. Тутъ же Санчо насчиталъ ведеръ шестдесятъ самаго лучшаго вина. Б?лый хл?бъ наваленъ былъ кучами, какъ пшеница въ житниц?, а разнородные сыры нагромождены были, какъ кирпичи, образуя ц?лыя ст?ны; возл? нихъ стояли два котла съ масломъ, приготовленнымъ для пряженія въ немъ пирожнаго, которое вынимали лопатами и опускали потомъ въ особый котелъ съ медомъ. Бол?е пятидесяти чистыхъ и ловкихъ кухарокъ и поваровъ возились у очага. Въ широкомъ желудк? быка зашито было дв?надцать молочныхъ поросенковъ для приданія ему н?жности и вкуса. Разныя же пряности и сладости навалены были не фунтами, а пудами въ огромномъ открытомъ сундук?. Хотя яства эти не отличались особенной н?жностью, но ихъ было достаточно, чтобы накормить ц?лую армію.
Съ непритворнымъ восторгомъ жадными глазами поглядывалъ на нихъ Санчо. Его очаровали во первыхъ котлы, изъ которыхъ онъ съ удовольствіемъ позаимствовался бы кое ч?мъ; потомъ чаны съ виномъ и наконецъ фруктовыя пирожныя. Не будучи въ состоянія дол?е удерживать себя, онъ подошелъ къ одному изъ поваровъ, и со всей в?жливостью голоднаго желудка попросилъ его позволить ему обмакнуть въ котелъ ломоть хл?ба.
— Братецъ, отв?чалъ поваръ, сегодня, благодаря Канашу богатому, не такой день, чтобы кто-нибудь ногъ голодать. Сл?зай-ка съ осла, возьми вилку и скушай на здоровье одну или дв? курицы.
— Не вижу я, братецъ мой, нигд? зд?сь вилки, — сказалъ Санчо, оглянувшись по сторонамъ.
— Пресвятая Богородице! воскликнулъ поваръ, изъ-за чего онъ столько хлопочетъ этотъ челов?къ, и схвативъ первую попавшуюся ему подъ руку кострюлю, опустилъ ее въ котелъ, вынулъ оттуда сразу трехъ куръ и двухъ гусей и подалъ ихъ Санчо: — «на ка, закуси пока этимъ, въ ожиданіи об?да», — сказалъ онъ ему.
— Да мн? не во что взять всего этого, — зам?тилъ Санчо.
— Ну такъ забирай съ собой и кострюлю, отв?тилъ поваръ; Канашъ богатый не поскупится и на это добро, ради такого радостнаго дня.
Т?мъ времененъ, какъ Санчо устроивалъ свои д?лишки, Донъ-Кихотъ увид?лъ дв?надцать крестьянъ, въ?хавшихъ въ павильонъ, верхомъ, на красивыхъ кобылахъ, покрытыхъ дорогой сбруей съ бубенчиками. Од?тые въ праздничные наряды, крестьяне проскакали н?сколько разъ вокругъ луга, весело восклицая, «да здравствуютъ Канашъ и Китерія, онъ такой же богатый, какъ и она красивая, а она красив?е вс?хъ на св?т?«. Услышавъ это, Донъ-Кихотъ тихо сказалъ себ?: «видно, что простяки эти не вид?ли Дульцинеи Тобозской, иначе они немного скромн?е хвалили бы свою Китерію». Спустя минуту, въ бес?дку вошли съ разныхъ сторонъ партіи разныхъ плясуновъ, между прочимъ — плясуновъ со шпагою; ихъ было двадцать четыре; все красавцы за подборъ, въ чистой, б?лой полотняной одежд?, съ разноцв?тными шелковыми платками на голов?. Впереди ихъ шелъ лихой молодецъ, у котораго одинъ изъ крестьянъ, красовавшихся верхомъ на кобылахъ, спросилъ не ранилъ ли себя кто-нибудь изъ его партіи?
— Богъ миловалъ, — отв?чалъ вожатый, пока вс? здоровы. Въ ту же минуту принялся онъ съ своими товарищами составлять пары, выд?лывая такія па и такъ ловко, что Донъ-Кихотъ, вид?вшій на своемъ в?ку довольно разныхъ танцевъ, признался однако, что лучше этихъ вид?ть ему не случалось.
Не мен?е восхитила Донъ-Кихота и другая партія, прибывшая вскор? за первою. Эта группа состояла изъ подобранныхъ деревенскихъ красавицъ, не позже восемнадцати и не моложе четырнадцати л?тъ. Вс? он? были од?ты въ платья изъ легкаго зеленаго сукна; полураспущенные, полузаплетенные въ косы, чудесные и св?тлые, какъ солнце, волосы ихъ были покрыты гирляндами изъ розъ, жасминовъ, гвоздикъ и левкоя. Во глав? этой очаровательной группы шелъ маститый старецъ и важная матрона: старики, живые не по л?тамъ. Двигались они въ тактъ, подъ звуки Заторской волынки, и живыя, скромныя и прелестныя д?вушки, составлявшія эту группу, были кажется лучшими танцорками въ мір?.
Сзади ихъ составилась сложная, такъ называемая,
«Я богъ всемогущій въ воздух?, на земл?, въ глубин? морской и во всемъ, что содержитъ бездна въ своей ужасающей пучин?! Я никогда не зналъ, что такое страхъ; я могу сд?лать все что захочу, даже невозможное, а все возможное я кладу, снимаю создаю, и запрещаю».
Съ посл?днимъ словомъ онъ пустилъ стр?лу на верхъ замка и возвратился на свое м?сто.
За нимъ выступила Корысть, сд?лала два па, посл? чего тамбурины замолкли, и она сказала, въ свою очередь:
«Я то, что можетъ сд?лать больше, ч?мъ любовь, указывающая мн? путь; родъ мой самый знаменитый на всемъ земномъ шар?«.
«Я — Корысть, изъ-за которой мало кто д?йствуетъ на св?т? благородно; д?йствовать же безъ меня можно только чудомъ, но какова бы я ни была, я отдаюсь теб? — вся и на всегда. Аминь».
За Корыстью выступила поэзія. Протанцовавъ тоже, что Купидонъ и Корысть, она обратилась къ той же д?вушк? и сказала ей:
«Въ сладостныхъ звукахъ и избранныхъ мысляхъ, мудрыхъ и высокихъ, сладкая поэзія посылаетъ теб?, моя дама, душу свою, завернутую въ тысяч? сонетовъ. И если вниманіе мое теб? не непріятно, я вознесу тебя превыше лунныхъ сферъ, и станешь ты предметомъ зависти теб? подобныхъ».
Всл?дъ за поэзіей отъ группы, предводимой Корыстью, отд?лилась щедрость и, протанцовавъ свой танецъ, сказала:
«Щедростью называютъ изв?стный способъ давать, который также далекъ отъ расточительности, какъ и отъ противоположной ему крайности: онъ свид?тельствуетъ о мягкой и слабой привязанности; но я, чтобы возвеличить тебя, стану отнын? расточительна. Это порокъ, безспорно, но порокъ благородный, присущій влюбленному, открывающему въ подаркахъ свое сердце.
Такимъ же точно способомъ приближались и удалялись остальныя лица, составлявшія об? группы; каждая нимфа протанцовывала свои па и говорила н?сколько фразъ: иногда изящныхъ, иногда см?шныхъ; Донъ-Кихотъ однако запомнилъ — хотя на память онъ пожаловаться не могъ — только т?, которыя мы привели выше. Посл? этого об? группы, см?шавшись, начали составлять различныя фигуры весьма живыя и граціозныя. Любовь, проходя мимо замка, пускала на верхъ его стр?лы, между т?мъ какъ Корысть кидала въ его ст?ны золотые шары. Наконецъ, натанцовавшись вдоволь, Корысть достала изъ своего кармана, какъ будто наполненный деньгами, огромный кошелекъ, сд?ланный изъ кожи большаго ангорскаго кота, и кинула его въ замокъ; въ ту же минуту ст?ны его съ трескомъ повалились на землю, и защищаемая ими молодая д?вушка осталась одна среди разрушенныхъ оградъ. Тогда подошла къ ней Корысть съ своими слугами и накинувъ ей на шею толстую золотую ц?пь, готова была сд?лать ее своей пл?нницей. Но приведенный этимъ въ негодованіе Купидонъ съ своей партіей, посп?шилъ вырвать изъ рукъ Корысти пл?ненную ею красавицу. И нападеніе и оборона произведены были въ тактъ, подъ звуки тамбуриновъ. Дикіе зв?ри кинулись разнять сражавшихся; упадшія ст?ны замка были возстановлены, молодая д?вушка снова скрылась за ними и т?мъ
