блаженная женщина, и еслибъ только не ревновала она, такъ не пром?нялъ бы я ее на эту великаншу Андондону, которая, какъ говоритъ мой господинъ, была женщина понятливая и расчетливая хозяйка, а моя Тереза, такъ та ни въ чемъ не откажетъ, все дастъ себ?, хотя бы изъ добра своихъ д?тей.
— Скажу теперь, въ свою очередь, воскликнулъ Донъ-Кихотъ, что тотъ, кто много читаетъ и путешествуетъ, многое видитъ и узнаетъ. Кто бы, въ самомъ д?л?, ув?рилъ меня, что на св?т? существуютъ ворожеи обезьяны, какъ это вижу я теперь собственными глазами; потому что я д?йствительно тотъ самый Донъ-Кихотъ Ламанчскій, котораго назвала она, хотя, быть можетъ, слишкомъ ужь расхвалила. Но каковъ бы я ни былъ, я все-таки благодарю небо, одарившее меня мягкимъ и сострадательнымъ характеромъ, готовымъ сд?лать всякому добро, никому не желая зла.
— Еслибъ у меня были деньги, сказалъ пажъ, я бы тоже спросилъ у обезьяны, что приключится со мною въ дорог??
— Я в?дь сказалъ, отв?тилъ Петръ, усп?вшій уже подняться съ кол?нъ и отойти отъ Донъ-Кихота, что обезьяна моя не отгадываетъ будущаго. Иначе нечего было бы вамъ горевать о деньгахъ, потому что я готовъ забыть о хл?б? насущномъ, лишь бы только услужить ч?мъ нибудь господину рыцарю Донъ-Кихоту, и теперь, для его удовольствія, я готовъ вс?мъ вамъ даромъ показать мой театръ. Услышавъ это, хозяинъ, вн? себя отъ радости, указалъ Петру м?сто, гд? ему всего удобн?е было расположиться съ театромъ.
— Донъ-Кихотъ остался, однако, не совс?мъ доволенъ всев?д?ніемъ обезьяны; ему казалось нев?роятнымъ, чтобы животное могло знать настоящее и прошедшее. И пока Петръ устроивалъ свой театръ, онъ увелъ Санчо въ конюшню и тамъ сказалъ ему:
— Санчо, обезьяна эта заставила меня призадуматься, не заключилъ ли ея хозяинъ уговора съ чортомъ — ловить за одно съ нимъ рыбу въ мутной вод?.
— Не то что мутной, а совс?мъ въ грязной, отв?чалъ Санчо, если самъ чортъ мутитъ ее, но только какая же можетъ быть выгода Петру отъ этой рыбы?
— Ты меня не понялъ, Санчо, возразилъ Донъ-Кихотъ; я хот?лъ сказать теб?, что у Петра, должно быть, заключена сд?лка съ чортомъ; чортъ, в?роятно, вл?заетъ въ его обезьяну и даетъ отв?ты, за которые Петръ получаетъ деньги, съ условіемъ, что когда онъ разбогат?етъ, то отдастъ въ благодарность чорту свою душу; ты хорошо знаешь, какъ этотъ в?чный врагъ рода челов?ческаго соблазняетъ и пресл?дуетъ душу нашу на каждомъ шагу; — это т?мъ в?роятн?е, что обезьяна ограничивается настоящимъ и прошедшимъ, не предсказывая будущаго, которое скрыто и отъ дьявола; онъ можетъ только догадываться о будущемъ, и то весьма р?дко. Что будетъ? изв?стно одному Богу, ибо для него н?тъ грядущаго, а все настоящее. И для меня, Санчо, совершенно ясно, что въ этой обезьян? говоритъ чортъ; странно только, какъ молчитъ святое судилище и не схватитъ этого челов?ка, чтобы узнать, помощію какой силы угадываетъ онъ, что было и что есть. Я уб?жденъ, что обезьяна эта не астрологъ; и что ни она, ни хозяинъ ея ничего не смыслятъ въ распознаваніи разсудочныхъ фигуръ, занятіе до того распространенное теперь въ Испаніи, что н?тъ, кажется, подмастерья, лакея и горничной, которые не ум?ли бы разпознать и установить какой-нибудь фигуры также легко, какъ поднять карту съ полу, компрометируя своимъ нев?жествомъ чудесныя истины этой науки. Я зналъ одну даму, спросившую у подобнаго знатока гороскопа, ощенится ли ея комнатная собачка, и если ощенится, сколько у нея будетъ щенковъ и какого цв?та? Непризнанный астрологъ справился съ своимъ гороскопомъ и не задумавшись отв?тилъ, что у собачки ея будетъ трое щенковъ: зеленый, красный и полосатый, если она затяжел?етъ между одинадцатью и дв?надцатью часами дна или ночи, въ понед?льникъ или субботу. Дня черезъ два собака эта окол?ла отъ разстройства желудка и кредитъ лжеастролога сильно поколебался, какъ это случается, впрочемъ, со вс?ми подобными ему господами.
— Хот?лъ бы я только, ваша милость, отв?чалъ Санчо, чтобы вы спросили у Петра: правда ли то, что вы вид?ли въ Монтезиноской пещер?, мн? это кажется, не во гн?въ вамъ будь сказано, гилью, которая, должно быть, привид?лась вамъ во сн?.
— Быть можетъ, сказалъ Донъ-Кихотъ; и я охотно посл?дую твоему сов?ту, хотя и сомн?ваюсь, чтобы разсказы мои о Монтезиносской пещер? были гилью.
Въ эту минуту Петръ пришелъ объявить Донъ-Кихоту, что все готово, и просилъ его удостоить своимъ присутствіемъ театральное представленіе, достойное вниманія рыцаря. Донъ-Кихотъ тутъ же попросилъ Петра узнать у обезьяны: «правда ли все вид?нное имъ въ Монтезиноской пещер?«такъ какъ ему казалось, что зд?сь истина перем?шана съ призраками.
Петръ, не сказавъ ни слова, отправился за обезьяной, и возвратясь пом?стился съ нею противъ Донъ-Кихота и Санчо.
— Слушай внимательно обезьяна — сказалъ онъ; господинъ рыцарь желаетъ узнать правда ли то, что вид?лъ онъ въ Монтезиносской пещер?? — Сказавъ это, онъ подалъ обыкновенный знакъ, и обезьяна, вскочивъ къ нему на плечо, сд?лала видъ будто шепчетъ ему что-то на ухо; выслушавъ ее Петръ отв?чалъ:
— Обезьяна говоритъ, что все вид?нное вами въ Монтезиносской пещер? на половину правда, на половину ложь; больше она ничего не знаетъ въ настоящую минуту, но если вамъ угодно будетъ спросить у нее еще что-нибудь объ этомъ, то въ будущую пятницу она отв?титъ вамъ на все. Теперь она потеряла свой даръ угадывать и отыщетъ его не раньше пятницы.
— Ну, не моя-ли правда, воскликнулъ Санчо, не говорилъ-ли я вашей милости, что я и на половину не в?рю вашимъ приключеніямъ въ этой пещер?.
— Будущее покажетъ намъ это, отв?чалъ Донъ-Кихотъ; всераскрывающее время ничего не оставляетъ въ т?ни, осв?щая даже то, что скрыто въ н?драхъ земли. Теперь же отправимся взглянуть на театръ; онъ долженъ быть интересенъ.
— Какъ не интересенъ, воскликнулъ Петръ, когда онъ заключаетъ шестьдесятъ тысячъ самыхъ интересныхъ штукъ. Ув?ряю васъ, господинъ рыцарь, это самая интересная вещь въ мір? и
Донъ-Кихотъ и Санчо отправились всл?дъ за Петромъ къ театру маріонетокъ, осв?щенному безконечнымъ числомъ маленькихъ восковыхъ св?чей, придавшихъ ему блестящій и торжественный видъ. Пришедши на м?сто, Петръ пом?стился сзади балагана, такъ какъ онъ самъ двигалъ маріонетками, а впереди сталъ мальчикъ, слуга его, объяснявшій зрителямъ тайны представленія. Въ рукахъ у него былъ маленькій жезлъ, которымъ онъ указывалъ на появлявшіяся на сцен? фигуры; и когда вся публика собралась и стоя пом?стилась противъ театра, а Донъ-Кихотъ, Санчо, пажъ и двоюродный братъ ус?лись на почетныхъ м?стахъ, тогда открылось представленіе, о которомъ желающіе могутъ прочесть въ сл?дующей глав?.
Глава XXVI
Умолкли Тирійцы и Троянцы; или выражаясь другими словами, когда зрители, обративъ взоры на театръ, были прикованы, какъ говорится, къ языку истолкователя вс?хъ чудесъ готовившагося представленія, въ эту минуту позади сцены неожиданно послышались кимвалы, трубы и рожки, вскор? впрочемъ умолкшіе, — и мальчикъ возгласилъ: «эта истинная исторія, господа, представляемая теперь передъ вами, заимствована слово въ слово изъ французскихъ хроникъ и испанскихъ п?сней, переходящихъ изъ устъ въ уста и повторяемыхъ на вс?хъ углахъ малыми ребятишками. Въ ней изображается освобожденіе донъ-Гаиферосомъ супруги его Мелизандры, находившейся въ Испаніи въ пл?ну у Мавровъ, въ город? Сансуен?, какъ называлась тогда Сарагосса. Теперь не угодно-ли вамъ взглянуть сюда: донъ-Гаиферосъ играетъ въ триктракъ, какъ это поется въ п?сн?:
— Между т?мъ на сцену выходитъ, какъ вы видите, фигура съ короной на голов? и скипетромъ въ рукахъ, это самъ императоръ Карлъ Великій, мнимый родитель Мелизандры. Зам?чая съ негодованіемъ, какъ
