— Знаю, знаю, она для великих воинов. Но разве человек, спасший жизнь моему мужу, не великий воин?
— Так это ты придумала?
— Нет. Само как-то решилось. Одевайся скорее! Пора идти.
— Но я-то зачем там нужен?
— Люди думают, ты хочешь выразить ему свою благодарность.
Томас, завязывавший ремешки обуви, чуть не упал, услышав это.
— Благодарность? Он что — наш новый король?
— Похоже на то, коль послушать жителей Южного леса. А ты завидуешь? Он ведь безобиден.
— Безобиден? Да мне с ним завтра, возможно, предстоит поединок!
— Даже в этом случае у тебя остается выбор — изгнание.
— Совет хочет его смерти. Такова плата за пренебрежение любовью Элиона. Если его сочтут виновным, потребуют…
— Но изгнание — это тоже смерть! Смерть заживо.
— Совет…
— Совет спятил от зависти! — сказала Рашель. — Довольно. Поединка не будет. Люди его любят!
— Не пойду я в Туановую долину оказывать ему почести. Это смешно.
— Кому смешно? Твоим Стражникам? Они завидуют не меньше, чем Совет. Представь только, как это будет выглядеть, если ты не окажешь должного уважения человеку, спасшему тебе жизнь.
— Но Туановая долина… она ведь не для каждого солдата, который спасает своего командира. Торжественные встречи в ней устраивались всего несколько раз.
— Сегодня — как раз такой случай, и ты туда
Он оделся, наконец, примотал холщовой лентой к поясу историческую книгу. Рашель заглядывала в нее и сочла бесполезной. Так оно, наверное, и было, но расстаться с книгой он все-таки не мог. Вдруг да пригодится на что-то?
Они вышли из дому и окунулись в атмосферу праздника. В честь Собрания улицы были устланы белыми туанами, которые Томас предпочитал называть лилиями; на каждой двери висели лавандовые гирлянды. Жители деревни и гости принарядились в туники светлых тонов, украсили себя бронзовыми браслетами и головными обручами. И каждый встречный приветствовал Томаса, кто — добрым словом, кто, в знак уважения, — поклоном. Лесная Стража не раз спасала жителей всех деревень.
Томас улыбался в ответ и приветствовал всех, кого видел. Вопреки его ожиданиям, на улицах было не так много народу, как обычно за день до ежегодного Собрания. Многие ушли в долину. Совет будет в ярости.
Выйдя за главные ворота, они двинулись по утоптанной тропе. Рашель оглянулась, чтобы убедиться, что поблизости никого нет.
— Ну, теперь говори. Что случилось?
Сон…
— Мы нашли Монику.
Глаза у нее стали круглыми.
— Я так и знала! — От восторга она даже подпрыгнула, как ребенок. — Все это — правда. Я же просила тебя поверить, Томас. Поверить, что я была там, в той белой комнате.
Она обняла его и поцеловала в губы, чуть не столкнув с тропы.
— Я-то поверил, — сказал он. — Помнится, это ты мне когда-то не верила.
— Это было давно. Ты спас меня?
— Нет.
— Нет?
— Но я стараюсь.
— Расскажи все.
И он рассказал. Обо всем, кроме пытки.
— Значит, ты не только не спас Монику, но в заточении оказались мы оба, — пробормотала Рашель, выслушав до конца. И остановилась. — Ужасно. Нам грозит смертельная опасность!
— Она и раньше грозила.
— Но не такая.
— Вирус гораздо опасней. Мы знаем теперь хотя бы, что антивирус существует, и я — рядом с людьми, у которых он в руках. Может, я найду способ выбраться.
— Боже, мы оба в заточении! И нас убьют, обоих.
Томас взял ее за руку и повел дальше:
— Этого не случится.
Он посмотрел на окружавший их лес. Ветер доносил звуки далекого веселья. Томас вздохнул:
— Все готовятся к празднованию, а мы говорим о пытках…
— О пытках? Ты о чем?
— Обо всем сразу. Это же пытка. Свенсон пытает нас заточением.
Вроде бы вывернулся. Рашель заговорила о другом.
— Если ты и я живем в обоих мирах, может быть, в них живут и все остальные? — спросила она.
— Я об этом думал. Но сны о людях другого мира видим только мы.
— И кто, интересно, там — Кваронг? А здесь — Свенсон? Умер бы он там, если б мы нашли его здесь и убили?
— Свенсон нам нужен живым. У него антивирус. Все не так просто, Рашель. Мы не можем ни с того ни с сего начать убивать людей. — Он обдумал ее предположение и с другой стороны. — Кроме того, если бы все жили в обоих мирах, населения у нас было бы гораздо больше.
— Может быть, здесь только часть людей. А остальные — в каких-нибудь других реальностях.
— Допустим, но почему тогда люди здесь не падают на ходу замертво, если внезапно погибают там — от несчастного случая к примеру?
— Возможно, связь бывает неполной, пока они не знают о ней. Мы знаем, благодаря снам, а остальные — нет. А брешь между реальностями без этого знания не пробить.
— Тогда как же мне это удалось в первый раз?
Она пожала плечами:
— Это всего лишь предположения.
— «Интересные предположения», — хмыкнул Томас. — Причем делающиеся с лету.
Она усмехнулась:
— Сила женского ума.
— Мне кажется, я — только ворота между реальностями. Единственное, что передается из одной в другую, — это кровь, знания и навыки, а я всего лишь ворота.
— Но ведь и я прошла.
И Томас вдруг отчетливо понял причину:
— Ты порезалась, как и я. И у тебя шла кровь. У нас обоих шла кровь.
— И, может быть, все это полный бред, — отозвалась она.
— Быть может.
Никогда еще в Туановой долине не собиралось столько народу, даже после Зимнего похода, когда здесь чествовали Томаса жители ближайших лесов.
Сперва Томас и Рашель услышали толпу, за сотню ярдов, — приглушенный рокот голосов, который с каждым шагом становился громче. Когда же они вышли из-за последнего поворота тропы и перед ними открылось зеленое пространство долины, рокот перерос в рев.
Томас остановился, утратив дар речи.
Долина походила на гигантскую чашу с отлогими склонами и плоским основанием. По ней протекал небольшой ручей, на берегах которого в изобилии росли белые, похожие на лилии цветы — туаны, в честь коих она и получила свое название. Вдоль ручья пролегала широкая тропа.
Но не этот вид ошеломил Томаса, а количество людей. Все склоны были усеяны ими — возбужденно
