очень им интересовался.
Ее это задело.
– Правда? Миледи? Так вы положились на меня, шлюху из Блисс-Ривер-Вэлли, даже не зная моего имени, не будучи уверенным, что во мне сохранилась хоть капелька чести?
– Мы пользуемся тем инструментом, что оказывается под рукой, – пробормотал он.
– Вот как? Значит, я инструмент, шлюха и леди в одном лице?
У него не было ни малейшего желания объясняться с ней. Даже когда она направила на него пистолет. Конечно, пятидюймовое дуло, нацеленное ему в грудь, – не игрушка.
– Будьте же разумной. Мы, двое отчаявшихся людей, должны помочь друг другу. Так завернитесь в эти простыни, остальное предоставьте мне.
– Я готова в них завернуться, если нам предстоит пересечь пустыню. Ну а сейчас зачем?
– Так надо, ханум. Вам предстоит многому научиться, и это только первый урок. Скромность в одежде. Понятие для вас чуждое. Ведь вы привыкли выставлять напоказ свое тело.
Он осекся, вспомнив, как она пришла к нему в чем мать родила. Он не забыл ее роскошного тела, но запретил себе даже думать о нем. По крайней мере до тех пор, пока эта королева могла отстрелить ему весьма важные органы. Сейчас оба они оказались на краю пустыни, и напряжение между ними все росло, невидимое как воздух, но вполне ощутимое. В ее глазах он заметил блеск и выражение торжества. Казалось, она только и ждала, когда он поскользнется, совершит ошибку, проявит слабость и свою зависимость от нее.
Но об этом нечего было и думать. Напротив – он считал, что королеву стоит проучить, унизить. И он мог себе это позволить, пока игра не окончена.
– Возможно, удастся найти вам подходящее одеяние, ну а пока сойдут и простыни.
Он взял одну из них и принялся обматывать ее голову.
Она взмахнула пистолетом:
– Не смейте прикасаться ко мне!
Он пожал плечами:
– Тогда сделайте это сами.
– И не подумаю.
– В таком случае мы не двинемся дальше.
– Я сказала, что не стану этого делать.
– Ханум, если вы появитесь в таком виде в деревне, вас просто убьют.
Это было полным абсурдом. Она не поверила. А вдруг он все же прав? Она продолжала целиться ему прямо в сердце:
– Почему?
– Потому что в вашем облике и одежде таится извечное искушение, соблазн Евы. Мужчина не в силах устоять перед ним, не может подавить в себе желание.
– Хотите сказать, не может не воспользоваться представившейся возможностью! – с вызовом бросила Джорджи. – Эти мужчины ничем не отличаются от тех, что живут в Вэлли. И я не стану подчиняться вашим идиотским религиозным догмам. Скорее войду в эту деревню нагая.
– Да, ханум, вы любите разгуливать голой. Мы оба об этом знаем. Но у каждого народа свои традиции. Вы сделаете то, что я говорю, или мы не сдвинемся с места.
Это была довольно серьезная угроза. Он может бросить ее здесь. И никакие деньги не помогут ей добраться до Англии.
Она кивнула:
– Ладно. Что я должна сделать?
– Опустите этот чертов пистолет.
– Не опущу. Что дальше?
– В таком случае разрешите мне одеть вас, «миледи». А для этого я должен до вас дотронуться.
Она неуверенно кивнула, и он снова стал обматывать ее простыней.
Второй простыней обмотал ей голову, расположив складки вокруг лица, потом закрыл его целиком, оставив свободными только глаза. Концы простыни перекрестил и крепко связал.
– Вы весьма искусны в этом деле, даже слишком искусны, – пробормотала она.
– Я знаю то, что мне положено знать, – ответил он. Эти слова можно было истолковать двояко. Его раздражало, что она ничего не знает об обычаях континента, на котором жила с рождения. В то же время ее нельзя было в этом винить, поскольку она нигде не была, кроме Вэлли, и впитала ее философию.
Она ни за что не смогла бы жить в другом месте. Не хотела даже надеть этот самодельный костюм: топталась на месте и дергалась, продолжая сжимать в руке пистолет, действуя Чарлзу на нервы.
Труднее всего оказалось надеть на нее сапоги. Ей было в них неудобно и тяжело.
– Вы привыкнете, – сказал он, не обращая внимания на ее протесты. – Вы привыкнете ко всему, если хотите продолжать путешествие.
