— Совратился! Онъ никогда и не зналъ истиннаго пути, — сказала м-съ Уэллеръ, — его сердце ожесточилось, душа окр?пла и воля его обращена на нечестивыя д?ла. Каждый вечеръ этотъ доброд?тельный челов?къ, — не хмурьтесь, м-ръ Стиджинсъ: я всегда скажу, что вы доброд?тельн?йшій челов?къ, — каждый вечеръ онъ приходитъ къ намъ, и сидитъ по ц?лымъ часамъ; но это не производитъ на твоего отца никакого впечатл?нія.
— Скажите, пожалуйста, это очень странно, — зам?тилъ Самуэль, — на меня бы, авось, это произвело сильн?йшее впечатл?ніе, если бы я былъ на его м?ст?. Жаль, очень жаль.
— Д?ло въ томъ, молодой мой другъ, — сказалъ м-ръ Стиджинсъ торжественнымъ тономъ, — что одебел?ло сердце вашего родителя, и тяжело слышитъ онъ своими умственными ушами. Ахъ, юный другъ мой, кто бы кром? него могъ устоять противъ поб?дительнаго краснор?чія нашихъ шестнадцати сестеръ, собирающихъ подписку на благочестивое д?ло? Доброд?тельныя особы, принадлежащія къ нашему обществу, желаютъ снабдить д?тей вестъ-индскихъ негровъ фланелевыми фуфайками и носовыми нравственными платками.
— Что это за носовые нравственные платки? — спросилъ Самуэль. — Я въ жизнь не слыхалъ о такой мебели.
— Эти платки, юный другъ мой, изобр?тены вм?ст? для забавы и поученія, потому что по краямъ ихъ четкими буквами изображены разныя нравственныя изреченія, приспособленныя къ д?тскому разум?нію, — сказалъ красноносый джентльменъ.
— Да, я видывалъ ихъ въ лавкахъ полотняныхъ товаровъ, — сказалъ Самуэль. — Выдумка недурная.
М-ръ Стиджинсъ выпилъ глотокъ ананасоваго пунша и снова испустилъ глубокій вздохъ.
— И ваши дамы никакъ не могли уломать моего отца? — спросилъ Самуэль.
— Никакъ. Сидитъ себ?, какъ байбакъ, прости Господи, и покуриваетъ трубку, — сказала м-съ Уэллеръ. — Разъ онъ даже назвалъ этихъ д?тей вестъ-индскихъ негровъ… ч?мъ онъ ихъ назвалъ, м-ръ Стиджинсъ?
— Паршивыми щенками, — отв?чалъ съ глубокимъ вздохомъ м-ръ Стиджинсъ.
— Ну да, я и забыла, — сказала м-съ Уэллеръ. — Горе ему, окаянному.
Два новыхъ вздоха и стона заключили достойнымъ образомъ этотъ приговоръ нечестивому старику.
Были бы, в?роятно, открыты и другіе прегр?шенія въ этомъ род?, но чай уже слишкомъ разжижился, ананасовый пуншъ исчезъ и не осталось на стол? ни одного изъ горячихъ пирожковъ. Красноносый джентльменъ вспомнилъ весьма кстати, что ему предстоитъ выполнить еще кое-какія обязанности и вышелъ изъ дверей въ сопровожденіи хозяйки.
Когда чайный подносъ исчезъ со стола и огонь потухъ въ камин?, м-ръ Уэллеръ старшій подъ?халъ къ воротамъ 'Маркиза Гренби' и, войдя въ трактиръ, встр?тился съ своимъ возлюбленнымъ сыномъ.
— Ба! Это ты, Самми! — воскликнулъ отецъ.
— Я, дядюшка, — сказалъ сынъ.
И они кр?пко пожали другъ другу руки.
— Радъ тебя вид?ть, Самми, — сказалъ м-ръ Уэллерь старшій, — хотя не понимаю, чортъ побери, какъ ты поладилъ съ своей мачехой. Она в?дь безпардонная баба!
— Тише! — остановилъ его Самуэль. — Она дома.
— Ничего: не услышитъ. Посл? чаю она всегда спускается внизъ часика на два, и мы съ тобой можемъ повальяжничать, Самми.
Проговоривъ это, старикъ Уэллеръ налилъ два стакана горячаго пунша и набилъ дв? трубки табакомъ. Отецъ и сынъ ус?лись передъ каминомъ на мягкихъ креслахъ другъ противъ друга и закурили свои трубки.
— Кто-нибудь былъ зд?сь, Самми? — спросилъ старикъ посл? продолжительнаго молчанія.
Самуэль утвердительно кивнулъ головой.
— Красноносый парень? — спросилъ отецъ.
Самуэль кивнулъ опять.
— Расторопный малый, чортъ бы его побралъ, — сказалъ м-ръ Уэллеръ, выпуская облако дыма.
— Это видно съ перваго взгляда, — зам?тилъ Самуэль.
— Ведетъ д?ла на чистоту, — сказалъ старикъ.
— Какъ это?
— Занимаетъ деньги y этихъ бабъ и отдаетъ ихъ въ долгъ по мелочамъ — на жидовскіе проценты, такъ что капиталъ y него удвоивается въ какіе-нибудь два м?сяца. Плутъ первостатейный, Самми.
Самуэль согласился съ такимъ крайнимъ выводомъ своего достопочтеннаго родителя.
— Такъ ты не подписался на эти фланелевыя фуфайки? — сказалъ онъ.
— Разум?ется, н?тъ. Посуди самъ, мой другъ: за коимъ б?сомъ фланелевыя фуфайки чертенятамъ, которые никогда не будутъ ихъ носить?
— Конечно, конечно, ты правъ, старикъ. Еще странн?е по моему, собирать подписку на какіе-то нравственные носовые платки, совершенно безполезные для негровъ.
— Поди ты — толкуй съ ними. Вс? эти бабы ходятъ какъ пом?шанныя, и этотъ уродъ совершенно сбилъ ихъ съ толку. Намедни какъ-то случилось мн? проходить мимо ихъ сходки, и что же я увид?лъ? какая-то смазливая д?вочка обходила народъ съ серебрянымъ блюдомъ, и почти каждый клалъ туда золотую или серебряную монету. Вс? эти денежки поступили, разум?ется, въ распоряженіе красноносаго болвана.
— Да онъ ихъ просто грабитъ, этотъ мошенникъ! — зам?тилъ Самуэль.
— Конечно, грабитъ, — отв?чалъ старикъ. — Всего досадн?е то, что ему удалось вскружить головы многимъ мололымъ д?вчонкамъ, которыя просто безъ ума отъ него. Толкуетъ онъ имъ всякій вздоръ, гд? самъ дьяволъ ничего не пойметъ, a он? сидятъ, разв?сивъ уши, какъ будто бы онъ первый мудрецъ въ св?т?.
— Какъ это жаль! — воскликнулъ Самуэль.
— Еще бы! Онъ ихъ обманываетъ кругомъ, и он? этого совс?мъ не зам?чаютъ. Почти каждый день онъ пускается на новыя прод?лки, за которыя бы просто стоило его пов?сить за ноги на первой вис?лиц?.
Кончивъ эту сентенцію, старикъ Уэллеръ допилъ свой стаканъ и посп?шилъ налить другой. Въ эту минуту раздался по корридору пронзительный женскій голосъ.
— Слышишь, какъ рычитъ твоя мачеха, Самми, — сказалъ м-ръ Уэллеръ.
И всл?дъ за этими словами, м-съ Уэллеръ вошла въ комнату.
— Ты ужъ воротился? — сказала м-съ Уэллеръ.
— Воротился, моя милая, — отв?чалъ м-ръ Уэллеръ.
— Что? Еще не приходилъ м-ръ Стиджинсъ? A ужъ пора бы и ужинать.
— Н?тъ еще, моя милая, и сказать теб? всю правду, я бы не умеръ отъ тоски, если бы онъ вовсе позабылъ дорогу къ нашимъ воротамъ.
— Уродъ! — воскликнула мсь Уэллеръ.
— Спасибо на добромъ слов?, душечка, — отв?чалъ м-ръ Уэллеръ.
— Полно, старикъ, — сказалъ Самуэль. — Вотъ опять идетъ преподобный джентльменъ.
При этомъ доклад? м-съ Уэллеръ посп?шила отереть слезы, навернувшіяся на ея глазахъ. Старикъ угрюмо насупилъ брови и закурилъ трубку. Дорогой гость вошелъ, поклонился и съ большимъ комфортомъ занялъ свое м?сто.
Покорный уб?жденіямъ хозяйки, м-ръ Стиджинсъ выпилъ съ дороги стаканчикъ ананасоваго пунша, потомъ другой и потомъ третій, который долженъ былъ предшествовать легкому ужину, приготовленному для него.
За ужиномъ по большей части поддерживали бес?ду м-съ Уэллеръ и достопочтенн?йшій м-ръ Стиджинсъ. Они разсуждали преимущественно о доброд?тельныхъ овечкахъ, принадлежавшихъ къ ихъ стаду, и при всякомъ удобномъ случа? подвергали грозной анафем? нечестивыхъ козлищъ, совратившихся съ истиннаго пути. По многимъ несомн?ннымъ признакамъ оказывалось, что самымъ гадкимъ козломъ былъ не кто другой, какъ неисправимый супругъ м-съ Уэллеръ.
