Бо тяжело вздохнул и навалился грудью на письменный стол. Протирая глаза, он вдруг понял, что не желает этого знать. Ни теперь, ни потом. Но у него не было выбора. Ему надо делать работу, а если Кэролайн настолько глупа, что сдуру подтверждает наличие у Мэгги возможности совершить поджог, он должен ее выслушать.
Он мягко высказал предположение:
— Я ничего с ней не сделал. Возможно, ее нет дома.
— Где же еще ей быть?
Бо точно знал, где могла быть Мэгги, но промолчал.
— Послушайте, мистер Грейсон, Мэгги живет просто. Так ей нравится. У нее есть больница, я и эта собака. Из больницы ее уволили. Здесь ее нет. Это значит, что она дома.
— Так почему вы звоните мне? Почему просто не поедете к ней и не проверите, чтобы покончить с этим?
— Посмотрите слово «упрямый» в словаре и получите ее портрет. Если она не отвечает на мои звонки, почему вы считаете, что она откроет мне дверь? — В ее голосе звучало отчаяние. — Даже если бы она не злилась на меня за утреннее посещение вашей конторы — а она, конечно, злится, поверьте, — я не думаю, что в данный момент ей нужна именно я.
Он слышал, как Кэролайн глубоко вздохнула, будто признавая неприятную истину.
— Я только напоминаю ей о Саре, и о пожаре, и о ее вине. Сара была моей лучшей подругой. У нее я познакомилась с Мэгги. Ей не надо об этом напоминать. И вообще ни о чем из того времени. Особенно сегодня, после утреннего разговора.
— Она прекрасно себя чувствовала, когда уезжала отсюда. Ей нужно было успокоиться, но с ней все было в порядке.
— Вы не можете действительно так считать. Она висит на волоске! Вы видели один приступ в тот вечер, когда приезжали к ней. Она мне рассказывала. И если вы до сих пор не знаете, вот вам намек. Мэгги большая мастерица притворяться, что с ней все в порядке. Послушайте, я не могу позвонить никому из больничных медсестер, потому что не хочу, чтобы пошли слухи. Остаетесь только вы. Пожалуйста. Ей придется подойти к двери, если она подумает, что это официальный визит. Я только хочу знать, что с ней все в порядке и что она не… сделала чего-нибудь.
Бо расслышал подтекст, который Кэролайн изо всех сил пыталась не высказать словами. Она тревожилась о рассудке Мэгги. Он не мог согласиться с ее логикой. Может быть, с Мэгги что-то и было не так, но не с точки зрения эмоциональной стабильности. Женщина, которая ураганом вылетела из его кабинета, не была на грани срыва и могла отвечать за свои поступки. Конечно, Кэролайн знала Мэгги дольше, но Бо не был уверен, что лучше.
Однако он не стал оспаривать ее предположения. Звонок Кэролайн давал ему повод навестить подозреваемую без ордера. Пусть даже он уверял себя, что, соглашаясь проверить, дома ли Мэгги, он выполняет свой служебный долг, но знал, что это неправда. Это была личная заинтересованность.
11
Бо свернул на подъездную дорожку и затормозил позади красного спортивного автомобиля. Даже стоящий «мустанг» выглядел так, словно ехал со скоростью девяносто миль в час. Ему пришла в голову мысль, что эта машина — метафора Мэгги. Только автомобилю не нужно расходовать энергию, чтобы создать иллюзию движения. А Мэгги ее расходовала.
Она отрабатывала дежурство в больнице, боролась за своих пациентов, отстаивала права медсестер, а когда эта жизнь вышибала из нее воинственный дух, возвращалась домой, сворачивалась клубочком на кровати и читала о странах, которые никогда не увидит. Могла уснуть в изнеможении, слишком устав, чтобы думать о том, где она была и куда пойдет.
Но никому не разрешалось увидеть «ночную» Мэгги — ту, которая сворачивалась клубочком на кровати с книгами о путешествиях, ту, которая была уязвимой. Мэгги показывала миру только твердость своего характера. Годы, проведенные в этой системе, хорошо ее натренировали. Никогда не позволяй увидеть свой пот. Никогда не подпускай настолько близко, чтобы тебе могли причинить боль. Никогда не снижай темп и не копайся в своей жизни.
Он видел обе стороны Мэгги, потому что застал ее врасплох. Если оборонительная стена пробита, почти невозможно ее восстановить. Он знал это по собственному опыту.
Бо с минуту смотрел на дом, почти ожидая, что занавеска на двери шевельнется. Когда этого не произошло, он вылез из машины и пошел к «мустангу», укрытому от жаркого послеполуденного солнца тенью дома. Положил ладонь на капот, чтобы проверить его температуру. Совершенно холодный, хоть это ни о чем не говорит. С момента поджога дома Беннета прошло достаточно времени, и двигатель уже успел бы остыть. Он нутром чуял, что Мэгги не виновна в этом пожаре, но раз уж он здесь, можно исключить кое- какие подозрения.
Поскольку она не подошла к двери, Бо поднялся на крыльцо и позвонил. Когда и это не сработало, он постучал. Единственным ответом ему было короткое «гав». Спустившись с крыльца, он внимательно всмотрелся в окна второго этажа в поисках признаков жизни. Ничего. Даже самого легкого движения занавесок.
— Мэгги, я знаю, что вы дома. — Он не кричал, но не сомневался, что она его слышит. Бо чувствовал себя немного глупо, стоя посреди двора под палящим солнцем. Наверное, он выглядит, как Стенли Ковальский в пьесе «Трамвай «Желание». Конечно, на Стенли не было наплечной кобуры и он не был вооружен автоматическим пистолетом «Орел пустыни». Во всем остальном сравнение было справедливым.
— Мэгги! Откройте дверь и давайте покончим с этим.
Шли секунды, громоздясь одна на другую и питая собой тишину. Он ожидал, что Мэгги по крайней мере приоткроет дверь на то время, которое потребуется, чтобы послать его к черту. С каждой пролетевшей секундой чувство беспокойства росло внутри Бо, подготавливая базовый лагерь для тревоги.
Он решительно направился в сторону магнолий, чтобы посмотреть на поле. Но нашел только молчаливый остов сарая и вспугнул перепелок. Когда снова наступила тишина, словно шепот, принесенный ветром, послышались слова Кэролайн: «Я только хочу знать, что с ней все в порядке».
Бо резко повернулся и пошел, все убыстряя шаги, к боковой двери дома. Он видел, что внутренняя дверь из сетки закрыта, а наружная — распахнута. Сработал рефлекс, и Бо вытащил из кобуры свой «магнум». Что-то было явно не так. Даже если Мэгги оставила дверь открытой из-за сломанного кондиционера, она бы закрыла ее в тот момент, когда услышала его голос во дворе перед домом. И, возможно, улыбалась бы, задвигая засов и оставив его снаружи.
Если она скрывается ото всех, зачем оставлять дверь открытой? Этот вопрос не давал ему покоя. Внезапно его настигло ощущение нереальности происходящего… Его собственный опыт подсказал ответ.
Если только не хочешь, чтобы кто-то смог войти, когда придет искать тебя.
Его сердце стиснул старый ужас, горло сжалось при воспоминании о матери. Затем прошлое отступило, сердце снова забилось. В Мэгги он не сомневался. Что бы ни случилось, это не самоубийство. Может быть, Мэгги и нужно спасать, но не от этого.
Его мать и Мэгги были слишком разными женщинами, принадлежали к разному времени. Мэгги боролась бы до самого конца. Как он ни любил мать, у нее никогда не хватало сил бороться или мечтать. Она не читала о кругосветных путешествиях под парусом или о самодеятельных сафари. А Мэгги боролась, и Мэгги мечтала. Само количество книг о путешествиях свидетельствовало о вере ее в то, что где-нибудь стоит рискнуть. Она не сдавалась.
Бо одним прыжком взлетел на ступеньки крыльца. Еще один шаг, и он оказался у двери. Взялся было за ручку, но его вовремя предупредило рычание. Чтобы добраться до Мэгги, ему надо было пройти мимо ста пятидесяти фунтов собачьих мускулов и зубов.
— Полегче, девочка. — Он осторожно опустил руку и спрятал пистолет в кобуру.
