Бо не стал терять зря время на попытку очаровать собаку, чтобы войти. Гвен никогда не поддавалась его обаянию. Ему нужна еда. Много еды. Если удача на его стороне, то, возможно, в отделении для перчаток завалялся пакет арахисовых крекеров из автомата.
Примерно раз в два месяца он забывал, что не любит арахисовых крекеров. Покупал пакет, съедал один крекер и засовывал остаток подальше с глаз долой. Пробежав до машины, он рывком открыл дверцу и был вознагражден находкой двух пакетов. Бо схватил оба. Наверное, срок их годности давно истек и они стали черствыми, как месячной давности пирог, но Гвен читать не умеет, а он ей не скажет.
Твердые подошвы застучали по доскам веранды, тянущейся вокруг дома, словно молоток судьи в зале суда. Гвен услышала его приближение, когда он свернул за угол. Тонкая сетка двери выгнулась наружу, когда она ткнула в нее носом, пытаясь заглянуть сбоку на крыльцо. Дверь приоткрылась от толчка, затем Бо услышал щелчок защелки, когда она дошла до крайней точки и остановилась.
При желании собака могла бы одним прыжком прорвать хлипкую сетку. Бо уже видел вблизи эти зубы. И не стремился повторить этот опыт. Подойдя поближе, он вспомнил, как Гвен защищает Мэгги. Если бы в доме находился посторонний, Гвен не кидалась бы на него. Собака не отошла бы от Мэгги. Если только этот человек не был знаком Гвен. И если этот человек не успел уйти через парадный ход до его приезда.
Гвен начала рычать при каждом его шаге.
— Полегче, девочка. У меня есть для тебя взятка. — Он сунул один пакет в карман рубашки и выудил из второго один крекер. Осторожно сунул его в щель, держась пальцами за самый краешек. Гвен перестала скалиться ровно на столько времени, которое ей потребовалось на то, чтобы ухватить и проглотить крекер целиком.
— Разве мама тебя не учила сначала прожевать еду? — Бо рассчитывал на то, что собака с прилипшим к небу арахисовым маслом будет занята более интересным делом, чем поедание пришельцев. Как ему ни хотелось действовать быстро, он понимал, что придется замедлить темп.
Еще два крекера последовали за первым в пасть. Она больше не рычала, но и не виляла хвостом. Бо вынул четвертый крекер, бросил целлофановый пакет и взялся за ручку. Когда она потянула к себе печенье, он тоже резко рванул дверь. Рама треснула, и крючок соскочил.
Бо собрался с духом, но Гвен не проявила агрессивности, только снова зарычала. Очень осторожно он вынул второй пакет с крекерами. К тому времени, когда остался последний крекер, Бо удалось продвинуться через порог в комнату. Отдавая эту последнюю взятку, он почесал ее за ухом и прошел мимо.
— Останься здесь.
Старая газетная вырезка на кухонном столе попалась ему на глаза. «ДЕВОЧКА ПОГИБАЕТ В ОГНЕ СЛУЧАЙНОГО ПОЖАРА». Дата на ней стояла та же, что и на обгоревшем краешке, который он вытащил из камина. Зачем было Мэгги хранить два экземпляра одной и той же заметки? И что еще более примечательно, зачем было сжигать только одну из них?
— Мэгги!
Он вынул пистолет, когда позвал ее, но не стал ждать ответа. Быстро проверил одну за другой все комнаты внизу, затем двинулся вверх по лестнице.
— Мэгги?
В ее спальне было пусто, так же как в ванной и в комнате, похожей на салон с телевизором, стоящим перед большими удобными креслами. Он не пытался шагать тихо, направившись в другой конец коридора. Дорожка у него под ногами была настолько тонкой, что не могла заглушить шум его шагов.
Остановившись перед закрытой дверью, Бо почувствовал, как волосы на его макушке встали дыбом. Он доверял своим инстинктам слишком много лет, чтобы сейчас усомниться в них, поэтому собрался с духом и повернул ручку двери. Дверь тихо открылась, и в затемненную шторами комнату просочилось немного света. Бо вспомнил тот первый раз, когда он увидел Мэгги.
Тот же бирюзовый комбинезон, то же ощущение одиночества, которое ему захотелось разрушить. Она сидела, скрестив ноги, прислонившись к спинке кровати, слегка согнувшись и прижимая к груди подушку, словно тряпичную куклу. Когда дверь со стуком ударилась о стену, Мэгги вздрогнула и повернула голову на шум. Бо включил свет на потолке и тут же пожалел об этом. Он не был готов к тем чувствам, которые отражались в глазах Мэгги. Или, возможно, он не был готов к своей реакции на эту женщину.
Если глаза — это зеркало души, то ему не понравилось то, что он увидел. Мэгги выглядела так, словно она побывала в аду и вернулась обратно. Глаза ее опухли и покраснели. На щеках явственно виднелись дорожки от слез. Отчаяние тоже присутствовало, делая глаза тусклыми, а душу больной. Но более всего потрясло Бо то, как изменилось выражение ее лица, когда она его узнала.
Привычная маска не слетела. Но облегчение и страстное желание смягчили отчаяние и зажгли в глазах искру надежды. До Бо медленно доходило, что Мэгги хотела видеть его. По какой-то причине она впустила его. И он ступил на зыбкую почву. Он хотел получить доверие Мэгги. Хотел обладать той частью Мэгги, которую никогда не узнает остальной мир.
Он эгоистично хотел получить всю Мэгги целиком. Ее верность, ее безрассудную страсть, ту мягкость, которую она скрывала. Что-то в ней заполняло внутреннюю пустоту, о существовании которой в себе он даже не подозревал. Его работа заставляла его думать, а она заставила его чувствовать, вытащила его из привычной колеи и вернула обратно в игру. Обратно на зыбкую почву.
Бо понимал, что погиб. Он позволил себе пожелать непростую женщину, а теперь уже слишком поздно отступать. Он вложил пистолет в кобуру и ждал. Когда Мэгги заговорила, ее слова звучали еле слышно, он почти не мог ничего разобрать, а они были так серьезны, они решали его судьбу.
— Ты и в самом деле пришел. — Мэгги все еще крепко прижимала к себе подушку. — Я думала… я думала, что наколдовала тебя в своем воображении.
— Почему?
— Не хотела оставаться одна. — Правда соскочила с языка прежде, чем Мэгги удалось сдержаться.
Она поняла, что только что выдала свои чувства, и не могла заставить себя пожалеть об этом. Что тот «кто-то», которого она всю жизнь ждала, неожиданно обрел имя, и лицо, и голос. И он всегда появлялся именно тогда, когда она в нем нуждалась. Его уверенность была такой же его неотъемлемой принадлежностью, как пистолет и значок.
Он понимал ее лучше ее самой. У него было насчет нее какое-то шестое чувство, что значило, наверное, что он знает о ней слишком много. Больше, чем ей бы хотелось позволить знать другим.
«Где твоя гордость, Мэгги?» — спросила она себя, пока Бо смотрел на нее. Пытаясь вновь обрести твердость духа, она взяла себя в руки. И дрожащим голосом произнесла:
— Как всегда, вы очень точно рассчитали, шеф Грейсон. Наверное, учились на специальных курсах.
— Перестань. — Этот приказ, резкий и сердитый, заставил ее вздрогнуть.
— Перестать что?
— Перестань притворяться, ты ведь боишься чего-то. Со мной не надо притворяться. Тебе придется справиться с этим, Мэгги. Что бы это ни было. Или все станет еще хуже.
— Не знаю, о чем ты. — Отрицать свои проблемы так вошло у нее в привычку, что ложь далась ей легко. — Разве ты не слышал о постстрессовом синдроме? Это просто была небольшая истерика. Ничего серьезного.
— Черта с два! — Он перешагнул через порог и ринулся прямо к ней.
Одним движением Бо вырвал из ее рук подушку и отшвырнул прочь, рывком поднял Мэгги на колени, стащил с кровати и поставил на ноги.
— Ты забилась в темную комнату, как лиса в нору. Детка, ты не справляешься с этой проблемой, а придется, иначе она тебя уничтожит.
— Осторожней, Бо, ты говоришь это так, будто тебе не все равно. Я могу неправильно тебя понять и решить, что у тебя есть сердце.
— А ты хочешь, чтобы мне было не все равно, Мэгги? Когда ты колдовала, ты хотела вызвать именно меня? Или подошло бы любое теплое тело?
Поскольку она не ответила, он оттолкнул ее прочь, но передумал и притянул снова к себе. На этот раз ближе. Мэгги попыталась собраться с духом и не реагировать на вспышку ощущений, которые вызвало его сильное тело, прижавшееся к ней. Только это не помогло. Она чувствовала себя автоматом, а Бо точно
