тщательного отбираются, просеиваются и готовятся лучшими специалистами. А Бернштейн всего лишь номинально осуществляет «слив» информации в прессу, то есть просто озвучивает то, что ему вручат. Не было бы его, нашелся бы другой такой же нещепетильный журналист, который по молодости землю под собой готов рыть в стремлении прославить свое за счет громких расследований…
— То есть вы хотите сказать, что спецслужбы таким образом влияют на политику, создавая определенное общественное мнение против того или иного государственного человека? — Савелий был действительно удивлен.
— Дураки бы мы были, если бы мы этого не делали, — на полном серьезе заметил Богомолов, — спецслужбы обязаны заниматься и такой работой, и они ее делали всегда, Савушка: и при Сталине, и при Хрущеве, и при Брежневе, и при остальных генсеках и президентах… А тем более сейчас, когда, почитай, на каждого более-менее заметного человека есть довольно жесткий компромат, но за руку такого схватить и в тюрьму отвести не всегда есть возможность, устраивать «сливы» — наша настоящая отдушина. Мы хоть таким образом даем этим людям понять: эй, ребята, а мы о вас кое-что знаем!
— А кто решает, про кого начать «сливать», а про кого следует чуток погодить?
— Все это диктует политическая конъюнктура, и только она. В самых высших сферах решают, понимаешь…
Савелий тогда понял, что Богомолова, судя по его недовольному тону, это вовсе не устраивает…
Поскольку Александр Бернштейн наверняка являлся внештатным сотрудником спецслужб, Говорков не был уверен, что он просто так возьмет предложенную информацию, которую должен был подготовить Малютин. Вернее, взять-то Бернштейн возьмет, но скорее всего покажет ее своему руководству — а как дальше все пойдет, было очень трудно спрогнозировать. Нельзя было исключить и такой исход — все документы следователя тут же запрутся в сейфе и до газетной полосы так и не дойдут. А это совсем не входило в планы Бешеного.
Савелий же хотел иметь гарантии в том, что документы будут обязательно обнародованы. Он надеялся сыграть на профессиональном честолюбии Берн-штейна: расхвалит его бойкое перо, смелость публикаций, подкинет мысль, что документы следователя идут непосредственно в русле предыдущих статей Александра и они еще раз продемонстрируют всем его феноменальную осведомленность. Против подобной лести вряд ли кто устоит. Тем более факты-то Савелий ему преподнесет самые что ни на есть свеженькие, горячие и очень взрывные. Их и в спецслужбах в таком объеме не найти…
Взяв через два дня у Малютина тонкую папку с десятью страничками убористого текста, Савелий вышел на контакт с Бернштейном и, заинтриговав его вполне прозрачными намеками, договорился о встрече. Говорков приехал к журналисту прямо на работу в издательский комплекс на улице 1905 года.
— Не волнуйтесь, у меня тут прослушки нет, я регулярно вызываю спецов для осмотра, — важно сказал Бернштейн, увидев, как Савелий оглядывается в его небольшом рабочем кабинетике.
— Да я, собственно, все уже сказал по телефону. Вот, посмотрите… — Савелий протянул журналисту папку. — Это, естественно, ксерокопии, но, если вы сомневаетесь в их подлинности, я смогу устроить, чтобы вас ознакомили и с оригиналами.
Бернштейн углубился в документы. Быстро пробежав глазами их содержание, журналист восторженно посмотрел на Савелия и воскликнул:
— Боже мой! Это же самая настоящая бомба!
— Знаю, — скромно сказал Савелий.
— Я как раз сейчас работаю над одной статьей по аналогичной теме! — Радости Александра не было предела. — Все застопорилось из-за отсутствия точных фактов, а тут они сами идут мне прямо в руки! Словно вас сам Господь мне послал! Спасибо вам огромное! — И тут же виновато поморщился. — Только я не могу вам заплатить столько, сколько они реально стоят…
— Давайте договоримся так: если вы действительно беретесь их опубликовать, то я, пожалуй, откажусь от гонорара!
— Почему? — искренне удивился Бернштейн.
— Скажем так: я за высшую справедливость; которую невозможно купить ни за какие деньги! А вы?
— Да, конечно, я тоже! — не раздумывая, согласился Александр. — Я тоже хочу, чтобы люди узнали больше о тех, кто ими руководит, — с пафосом добавил он.
— Но… вы уверены, что вам позволят их опубликовать?
— В моей газете мне полностью доверяют! — гордо сказал Бернштейн.
— Я не имею в виду газету, — намекнул Савелий.
— А, вы об этом… — понял намек Александр.
Он понимал, что сидящий перед ним обладатель такой горячей информации наверняка работник какой- нибудь спецслужбы, возможно, конкурирующей с той, с которой он сам сотрудничал. Бернштейну захотелось доказать своему начальству в погонах, что он и без их помощи может добыть кое-что сенсационное. На миг он представил себе их обескураженные физиономии, и это перевесило чувство осторожности: он раздулся от важности и сблефовал:
— В данной теме я имею карт-бланш и, следовательно, сам решаю, какую информацию использовать в подготовке моей новой статьи.
Савелий подумал, что это вполне похоже на правду. Однако, чтобы подстраховаться, он договорился с Александром о том, что позвонит ему через пару дней, чтобы узнать точную дату выхода статьи. На самом деле он собирался уточнить, будут ли в предполагаемой газетной публикации «сливного бачка» использованы его документы.
Ровно через неделю в газете появилась очередная статья Бернштейна. Начинаясь с анонса на первой полосе, она занимала всю вторую полосу газеты и изобиловала фактами, которые подкинул Александру Савелий Говорков.
Без ссылки на конкретные документы речь в статье шла о членах президентской Семьи: назывались их траты за рубежом, перечислялись объекты недвижимости за границей и громадные суммы в швейцарских банках, полученные в качестве подарков от зарубежных фирм.
Приведя все эти сведения, Бернштейн, словно на «десерт», оставил подробности деятельности Генеральной прокуратуры, расследующей эти факты. В качестве иллюстраций в газете воспроизводились те самые копии документов, которые были подготовлены Малютиным. Там чуть ли не в каждой строке мелькали фамилии Велихова и Джанашвили: их обвиняли в отмывке денег за рубежом, хищении бюджетных средств, даче взяток, отстаивании в Думе своих корыстных интересов.
В качестве примера в статье приводилась позиция Джанашвили в Думе по югославской проблеме. Настаивая публично на том, чтобы Россия не помогала восстановлению этой страны, он одновременно вел закулисные переговоры с американцами, чтобы вложить свой личный капитал в восстановление табачной фабрики на территории Косовского края. После прочтения этой статьи многие в Думе перестали подавать руку Нугзару; его влияние в российском парламенте заметно уменьшилось — и это был лишь один из болезненных ударов, которые на него обрушились…
Джанашвили был взбешен: какой-то сопляк жур-налюга вздумал вмешиваться в его бизнес! Ему уже позвонил из Парижа многомудрый Велихов и предупредил, чтобы Нугзар больше не рыпался с той злополучной табачной фабрикой.
— Раз засветился, сиди тихо, Нуга! — сказал Велихов. — Скажи еще спасибо, что твои старые дела не подняли…
— Вот еще! Кому спасибо говорить, этому паршивому журналисту? Да я его…
— Даже не вздумай и пальцем его тронуть! — недовольно прикрикнул Велихов.
— Парень работает на спецслужбы, неужели до тебя не доходят такие элементарные вещи? Если с ним что-то случится, твоей карьере конец, они тебе этого никогда не простят. Лучше займись как следует подготовкой к выборам в Госдуму. После всех этих громких разоблачений тебе теперь придется много потрудиться, чтобы убедить своих будущих избирателей в ложности газетных домыслов…
Джанашвили чувствовал, что Велихов прав, но не мог простить эту публикацию. Он знал, что изобличающие его документы могли появиться на свет только из ведомства Малютина. Правда, он не был уверен, что Сергей Петрович был лично причастен к «сливу» этих документов в прессу, но ему уже было все равно. Не имея возможности отомстить недосягаемому Бернштейну, он решил взяться за Малютина…
