Они втроем сидели за круглым столом в кабинете – тем самым, чья столешница была расписана причудливой вязью магических символов. Руки их лежали ладонями вниз, и стол дробно трясся, и вздрагивал пол под ногами. В буфете звенела посуда, тяжело раскачивалась люстра под потолком.
– Аль? – высоким птичьим голосом вскрикнул Орвин.
– Не вижу, – глухо, напряженно отозвался Эст.
– Вместе, – выдохнул Ларт. – Еще раз, вместе! Ищите его, ну!
– Стой, – Орвин, страшно побледнев, опрокинулся назад вместе со своим креслом. Легиар и Эст вскочили:
– Что?!
– Ничего, – с трудом ответил Орвин, лежа на полу. – Я между вами… Задыхаюсь. Вы меня сдавили, как тисками…
– Как Маррана, – сказал Ларт тихонько. Орвин дернулся:
– Не шути так, пожалуйста…
Ларт подал ему руку и рывком втянул в круг:
– Время… Время идет. Он у Двери. Еще попытка.
В прихожей послышались чьи-то быстрые шаги. Я похолодел, но Ларт быстро на меня глянул, и я, покрывшись холодным потом, поплелся навстречу.
Это была всего лишь она, женщина по имени Кастелла, побледневшая, осунувшаяся, с болезненным вопросом в лихорадочно блестящих глазах. За ней тянулся по полу длинный траурный шарф.
Увидев меня, она приостановилась было и хотела что-то спросить, но я опередил ее, отпрыгнув назад и всем видом приглашая, нет, умоляя войти. Она, так ничего и не сказав, нерешительно двинулась за мной.
– Ящерица! – воскликнул Орвин.
Эст скривил губы, Ларт, сидевший спиной к двери, медленно повернулся и встретился с ней глазами.
– Я пришла, – сказала она дрогнувшим голосом, – потому что Марран не умер. Я чувствую. Он в беде. Послушайте, он в страшной беде!
– Все мы в страшной беде, Кастелла, – холодно сказал Ларт. – Единственное, чем ты можешь помочь Маррану и себе – найти его. Мы втроем пытались, может быть, ты нам поможешь?
Снова хмыкнул Эст, но она, не глянув в его сторону, подошла к столу и села на пододвинутый мною стул.
– Как же твое решение оставить магию? – спросил Эст с усмешкой и, не дожидаясь ответа, бросил через стол Легиару:
– Это все равно, что впрягать в одну упряжку двух буйволов и муху…
Ящерица сидела прямо, очень прямо. Услышав последние слова Эста, вопросительно полуобернулась к Легиару.
– Сиди, – сказал ей Ларт. Эст пожал плечами.
Орвин снова вытянул руки, положив их ладонями на стол. Все сделали то же самое, круг замкнулся.
Глаза Ларта, до того мерцавшие желтым, налились вдруг ровным красным светом. Смотреть на него было страшно; трясясь, я присел и привалился к покрытой гобеленами стене.
Лицо Эста было перекошено яростным презрением, Орвин кусал губы, а Кастелла сидела ко мне спиной. Воздух в комнате дрожал, как струна за мгновение до разрыва.
– Вижу! – звонко выкрикнула Кастелла.
Ларт вскочил, опрокинув стул, одновременно вскочили Эст и Орвин. Женщина вдруг оказалась в центре нового круга.
– Что? – отрывисто спросил Эст.
– Дверь… Вот дверь… На засове…
– Маррана видишь? – это Ларт.
– Нет… Зал… Темнота… Неясно… Помогите.
– Слабая девочка, – прошептал Эст. У него вдруг страшно исказилось лицо, Орвин ахнул, но тут Кастелла привстала, и глаза ее были как две зеленые плошки:
– Ви…жу… Руал… Руал…
Голос ее сделался слабым-слабым, каким-то кукольным, фарфоровым, удаляющимся:
– Ру…ал…
Ларт схватил ее за плечи, зашептал завораживающе, почти страстно:
– Зови. Зови его. Скорее.
Кастелла повернулась – и я увидел ее лицо, серое, неузнаваемое, залитое густыми слезами. Губы быстро-быстро шевелились.
– Он не… – снова голос фарфоровой куклы. – Не слышит… Он не слышит… Ру-ал…
