– Зови!! – закричал Ларт, но она только всхлипнула и потеряла сознание.
– Пожалуй, это все, – ровно сказал Ларт.
Он сидел на ручке кресла, изящно закинув ногу на ногу. В кресле полулежала Кастелла – лица ее не было видно в полумраке. Эст задумчиво портил кончиком шпаги гобелен на стене; Орвин играл со стеклянным глобусом, водя пальцем по его матовому боку. Тускло поблескивали корешки бесполезных книг, и, немой и удрученный, вздыхал в углу клавесин.
– Все? – переспросил Орвин, мусоля ногтем какой-то архипелаг. – Все?
– Все, что мы могли сделать. Теперь нам остается сидеть и ждать, пока явится Марран… Или то, что стало Марраном. То, что он впустил…
– Что ж, пусть приходит, – сказал Эст с недоброй усмешкой. – Нам есть что вспомнить, да, Легиар?
– Он был хорошим мальчишкой, – сказал тот со вздохом. – Но однажды предав… Он предал тебя, меня, теперь предает мир. Не может остановиться, да.
– Никогда он не был предателем, – тихо и бесцветно проговорила Кастелла.
Никто ей не ответил. Сумерки совсем сгустились.
– Что ты сделал с гобеленом, Аль? – спросил Ларт, который отлично видел в темноте.
Эст со скрежетом вбросил шпагу в ножны.
– Камин… – попросила Кастелла.
Я бросился было разжигать камин, но Ларт только искоса на него взглянул – и поленья дружно занялись. Жаль, что раньше хозяин никогда мне не помогал в домашних делах.
Все помолчали.
– Мне пора, – так же тихо и бесцветно сказала Кастелла. – Ребенок.
Она поднялась, и тогда Орвин вдруг оставил свой глобус и поднялся тоже.
– Погоди… Погодите все… Мой медальон ржав, как гвоздь… Как гвоздь в кладбищенской ограде. Но есть способ… Есть последний способ. Я могу попытаться… Пройти сквозь вырез. Я пройду туда, где Марран. Мой медальон проведет меня. Давайте.
– Не надо, Орви, – негромко сказал Эст. А Ларт добавил, нахмурясь:
– Мы не знаем, где Марран… То, что рядом с ним, способно убить тебя… А медальон ржав и не убережет своего Прорицателя. Стоит ли так рисковать?
Но Орвин уже покрылся неровными красными пятнами:
– А если… Если нет… Мы все обречены. Помните – «но стократ хуже имеющим магический дар»?
Они помнили. Их передернуло.
– Я попробую… – продолжал Орвин, и голос его окреп. – Это все, на что мы можем надеяться… Я остановлю его. Только помогите мне.
Легиар и Эст посмотрели друг на друга долгим взглядом.
– Не надо, Орви, – сказал на этот раз Ларт.
Орвин не слушал. Медальон прыгал в его руках:
– Как я раньше не догадался попробовать… Прорицатели делали это и до меня. Вырез на медальоне проводил их в другие миры и другие столетия…
– А они возвращались? – тихо спросила Кастелла.
Орвин снял медальон, огляделся вокруг, будто ища поддержки:
– Ну, Аль, Ларт! Не стойте чурбанами…
Эст и Легиар переглянулись снова. Потом Ларт чуть повернул голову и увидел меня.
– Выйди! – сказал он негромко, но так, что я в долю секунды оказался за дверью.
Это был один из самых неприятных моментов в моей жизни. В коридоре было темно; из-за двери кабинета донеслось несколько отрывистых фраз, о чем-то попросила Кастелла, стукнул отодвигаемый стол – и тихо, только мои зубы звенели друг о друга да поскрипывала половица под ногами.
Как он пройдет в тонкий вырез на медальоне? Станет маленьким, как муравей? Или медальон вырастет, и щель в нем окажется воротами? Ну, попадет он к Маррану, и дальше что?
Воображение услужливо подсовывало мне самые жуткие картины.
Полыхнул свет из-за двери, и она сама собой распахнулась – будто от разрыва порохового бочонка. Там, в глубине кабинета, метались тени, кто-то крикнул:
– Назад!
И я отпрыгнул, хотя кричали вовсе не мне:
– Назад, Орви! Назад, скорее!
И заклинания, заклинания, да какие страшные!
Дверь в кабинет моталась, как парус, терзаемый бурей. Снова полыхнуло – никакая гроза не могла сравниться с этой лиловой вспышкой. Меня толкнул в лицо порыв горячего ветра, я упал.
Сполох утонул во тьме. Длинно, протяжно заскрипела ослабевшая дверь; Кастелла всхлипнула горько и
