– Выйти в город… с тобой?
– С кем же еще? – Улыбка тронула его губы, кончики усов поднялись вверх. – Сегодня дают «Кармен». Я надеюсь, ты окажешь мне честь, позволив сопровождать себя.
– Ты просишь меня о свидании?
Он сжал мне руки и стал медленно водить пальцем по ладони, отчего все у меня внутри словно вспыхнуло огнем.
– Можно и так сказать.
Мне стало радостно и горько одновременно. Именно об этом я мечтала. Сама мысль о том, чтобы провести вечер в городе с самым красивым из всех известных мне мужчин, была похожа на сказку. Но в то же время я понимала, что очень скоро должна буду расстаться с Натаниэлем навсегда – по крайней мере в том случае, если вообще возможно совершить во время землетрясения скачок в будущее. Самым правильным было бы не переходить той черты в наших отношениях, которой мы уже достигли.
– Да, – услышала я собственный голос. – Я бы хотела послушать с тобой оперу.
По правде говоря, осознала я, я бы пошла с Натаниэлем Стюартом на соревнования по свиному хрюканью, если бы он меня пригласил. К счастью для меня, его тянуло к культурным развлечениям, а не к свиньям.
Он взглянул в окно и нахмурился, увидев собиравшиеся на небе тучи.
– Надеюсь только, что не пойдет дождь.
– Не пойдет. Будет ясно и сухо, прекрасный весенний вечер, – сказала я, вспомнив описания погоды накануне землетрясения.
– Дай-то Бог. Ну, тогда до вечера. Подняв мою руку, он прижался губами к ладони, и по руке словно пробежал электрический ток.
– До вечера, – откликнулась я, и хотя до вечера было еще далеко, перед глазами у меня зажглись звезды.
Я одевалась, готовясь к походу в оперу, когда в дверь постучала Виктория.
– Тейлор, можно мне войти?
– Конечно, – я открыла дверь.
При звуке голоса Виктории Аполлон навострил уши и радостно потрусил к двери.
Виктория широко раскрыла глаза, увидев на мне платье персикового цвета, которое Натаниэль купил мне для свадебного вечера, но которое у меня так и не было случая надеть.
– О Боже, Тейлор, ты просто красавица! – воскликнула она.
– Думаешь, оно подойдет? – спросила я, смущенно теребя кружево, обрамлявшее низкий вырез платья. – Боюсь, оно слишком легкое и слишком нарядное для оперы, но ничего более подходящего у меня нет.
– Оно безупречно, – Виктория решительно кивнула. – Попомни мои слова, все эти старые курицы в темных платьях позеленеют от зависти. – Она вытянула руку – на ладони лежали таблетки. – Пока они мне не понадобятся. Знаешь, эти твои таблетки – настоящее чудодейственное средство. Большое тебе спасибо.
– Пожалуйста, – я положила таблетки на прикроватный столик.
Виктория почесала Аполлона за ушами и пес довольно заворчал.
– Ну, – сказала она, понимающе взглянув на меня, – я, пожалуй, пойду, не буду тебе мешать. Заканчивай спокойно свои сборы. Имей в виду, мой брат не любит ждать.
– Учту, – ответила я, и она выскользнула в холл, сопровождаемая Аполлоном.
После ее ухода я высыпала таблетки в пузырек и хотела было убрать его в сумку, но вгляд мой упал на дату, обозначающую срок годности таблеток: 31 июля 199О года. Это было доказательство, которое я искала. Теперь я могла убедить Натаниэля в том, что я действительно из будущего.
Но почему я не испытала при этом никакой радости? Я бы должна была почувствовать волнение, возбуждение, подъем, ну по крайней мере облегчение. Я же вместо этого почувствовала странную подавленность.
Да потому, с удивлением осознала я, что мне вдруг расхотелось рассказывать Натаниэлю и о том, откуда я, и о том, что скоро я исчезну.
Я была не готова порвать чудесную связь между нами. Я не могла этого сделать. Пока не могла. Землетрясение произойдет не раньше пяти завтрашнего утра. У меня оставалось еще много времени на то, чтобы спрятать свечи Виктории и тем самым спасти ее. Но сначала я хотела насладиться вечером в обществе Натаниэля. Сегодня.
Всего один вечер, подумала я, а потом Золушка вернется к своим лохмотьям, или, как в моем случае – спортивному костюму. И где-то на рассвете мне придется сказать моему только что обретенному принцу правду о том, откуда я появилась.
Зал оперного театра был полон. Погасли огни и сидевший рядом со мной Натаниэль в темноте взял меня за руку, отчего мне сразу же стало тепло.
– Говорят, у Карузо ангельский голос, – тихо проговорил он.
– Ангел, который никогда больше сюда не вернется, – откликнулась я, вспоминая прочитанные мной в свое время истории о том, как Карузо, до смерти напуганный землетрясением, подбежал к окну своего номера в гостинице и запел во весь голос, желая удостовериться, что пережитый им ужас на нем не отразился.
Натаниэль усмехнулся.
– Ну, для того, чтобы удержать человека со славой Карузо – не говоря уж о его самомнении – от выступлений в этом городе, потребуется божественное вмешательство.
– Это ты верно говоришь, – я внезапно занервничала. Сейчас было не время говорить Натаниэлю, что оперный театр, также как и все другие театры Сан-Франциско, скоро сгорит до основания.
Карузо вдохновенно интерпретировал роль дона Хозе. Меня захватила история проститутки Кармен. Я обнаружила некое ироническое сходство между героиней Бизе и собой. В какой-то момент переживания Кармен и душераздирающие – в трактовке Карузо – страдания дона Хозе тронули меня настолько, что на глазах выступили слезы.
– Не надо, – прошептал Натаниэль, смахивая слезы кончиками пальцев. – Я больше не хочу видеть тебя печальной.
От его слов на душе у меня стало тепло, и я внутренне вздрогнула при мысли о том, что на рассвете мне предстоит расстаться с ним. Как он прореагирует, задалась я вопросом, когда я скажу ему правду, поверит ли мне на этот раз.
И, что еще более важно, подумала я, когда занавес опустится, захочет ли он, чтобы я ушла.
Глава 14
Когда мы вернулись из театра, дом был погружен в темноту. Было наверное, уже больше одиннадцати. Натаниэль, красивый, как сказочный принц, в своем жилете и фраке, который подчеркивал каждый мускул его стройного упругого тела, провел меня через холл. Распахнув двери в большой бальный зал, он сделал мне знак следовать за ним и, войдя, включил сверкающую люстру.
На рассвете эта люстра превратится в осколки.
Словно завороженная смотрела я, как он подошел к маленькому столику и поднял звукосниматель фонографа, выглядевшего точь-в-точь как фонографы на рекламе старых пластинок. Только вот собаки не хватало. Он опустил иглу на пластику, и спустя секунду мелодичные звуки штраусовского «Голубого Дуная» наполнили зал.
– Тейлор, – пригласил он меня охрипшим голосом, и я ступила в кольцо его рук. Он крепко прижал меня к себе, и от запаха исходившего от его тела, все мысли вылетели у меня из головы. Мы закружились в танце точно так, как это происходило в моих снах. Я не обращала внимания на легкую боль в щиколотке – это вторжение реальности в мои фантазии. Я знала, что должна сказать ему и скоро… но еще не сейчас, подумала я, не желая, чтобы исчезло приятное чувство головокружения от вальса в его объятиях.
Закрыв глаза, я дала волю воображению, и оно принялось рисовать картины того, как могла бы
