рассвете, а будет читать при свече, когда произойдет землетрясение.
– И свеча…
– От свечи у нее загорятся волосы. Ее лицо останется обезображенным шрамами на всю жизнь.
На лице Натаниэля отразился ужас. Он выбежал из бального зала и понесся вверх по лестнице, пробежав мимо озадаченной Виктории, стоявшей на площадке. Я побежала вслед за ним и едва не столкнулась с ним, когда спустя минуту он выбежал из комнаты Виктории с доказательством в руке.
– Виктория, я же говорил тебе, чтобы ты не тратила время на чтение подобного вздора, – он помахал любовным романом у нее перед носом.
Она посмотрела на меня так, будто я была Бенедиктом Арнольдом [11].
– Тейлор, я думала, ты мне друг.
– Так оно и есть, – запротестовала я. – Я делаю это для твоей же пользы. Ты поймешь это утром.
Натаниэль вертел в руке книгу так, словно она была заколдована.
– Откуда я знаю, что ты сама не подложила ее в комнату Виктории?
– Ты не знаешь. Но неужели ты хочешь рискнуть безопасностью своей сестры, предполагая, что я лгу?
Молчание.
– Что тебе терять? – настаивала я, предчувствуя победу. – Если я права, то, отослав ее, ты спасешь ее от… – взглянув на Викторию, я смягчила свои слова. – Ты обезопасишь ее на время землетрясения. Если же я ошибаюсь, Виктория ничего не потеряет, отдохнет пару дней от школы.
– Землетрясение! О чем она говорит? – Виктория потянула брата за рукав.
Он повернулся ко мне и заговорил обманчиво спокойным тоном.
– Похоже, мне придется тебе поверить. Но если, как ты говоришь, действительно произойдет землетрясение, то как ты можешь быть уверена в том, что Виктория будет в безопасности, если я отошлю ее?
Я лихорадочно соображала, пытаясь вспомнить, какие районы не пострадали от землетрясения. И тут меня осенило. Я вспомнила, что судам, находившимся в открытом море, землетрясение никакого вреда не причинило.
– Пусть Антонио возьмет ее в море на одном из твоих судов.
– Антонио? – У Виктории загорелись глаза. – Ты хочешь, чтобы я отправилась в поездку с мистером Джузеппе?
– Пусть он пообещает пробыть с ней за пределами города и порта, по крайней мере, три дня, – продолжала я. «До тех пор, пока не утихнут пожары, разрушившие город», – добавила я про себя. – Если тебя беспокоит, что скажут люди, отправь с ней миссис О'Хару.
Натаниэль молчал. На его лице отражалась борьба эмоций с рассудком. Наконец он кивнул.
– Я никогда не прощу себе, если что-то случится с моей сестрой. Сейчас я поговорю с Антонио и отдам ему необходимые распоряжения.
Я облегченно вздохнула, только сейчас осознав, что все это время сдерживала дыхание.
– Ты не пожалеешь. Верь мне.
Он посмотрел мне прямо в глаза.
– А я и верю. Бог его знает почему, но я тебе верю.
– Слуг разбудили, и они укладывают вещи, – сообщил мне Натаниэль двадцать минут спустя. – Хотя ни один не понимает, почему их отсылают погостить у родственников в такой поздний час.
– Это ради их же блага, – заверила я его. – Все пристройки к дому, включая и помещения для слуг, будут разрушены во время землетрясения.
– И моя мастерская тоже? – В его голосе слышалось напряжение.
– Да, – мягко ответила я. – Мне бы хотелось, чтобы этого не случилось, но, увы, так и будет.
Он обнял меня и притянул к себе.
– Ну, скоро мы это выясним, так ведь?
Наспех упакованные саквояжи Виктории погрузили в экипаж Антонио, куда села и озадаченная миссис О'Хара.
– Ты еще будешь здесь, когда я вернусь? – спросила Виктория, когда несколько минут спустя мы стояли у парадного входа. Она была уже полностью одета, а волосы собрала в пучок, что придавало ей удивительно взрослый вид.
– Нет, – ответила я, чувствуя нечто большее, чем легкое сожаление. – Меня не будет.
Глаза ее расширились, и она обняла меня, намочив мне юбку своими слезами.
– Я буду скучать по тебе, Тейлор. Почему тебе надо уезжать?
Мои собственные глаза увлажнились при мысли о расставании.
– Просто пришла пора, Виктория. Я здесь чужая – это не мой дом.
Она посмотрела на меня снизу вверх и заморгала мокрыми глазами, снова став похожей на ребенка.
– Он мог бы стать твоим, если бы ты захотела.
Это заявление потрясло меня до глубины души. Может, она права? Я вспомнила слова Натаниэля, признавшегося мне раньше вечером, что в опере он мог думать только обо мне, и внутри возникло теплое чувство. И все же, даже если его чувства ко мне были искренни, я не могла бросить все и остаться во времени, когда тому, что думает женщина, придавали меньшее значение, чем перьям на ее шляпке. Разве не так?
Прежде чем я успела ответить, к нам подошел Натаниэль.
– Ты готова, Виктория?
Она кивнула и, приняв протянутую братом руку, твердой походкой направилась к экипажу, дверцу которого Антонио открыл для нее. Аполлон заскулил у моих ног, глядя то на меня, то на Викторию.
– Знаю, – сказала я, почесывая его за ушами. – Я тоже буду скучать по ней.
Внезапно мой пес вырвался и побежал к Виктории, которая, повернувшись, подхватила его на руки. Может, он каким-то чудесным образом почувствовал, что эта юная девушка станет со временем той старой женщиной, которая совсем в другой жизни вырастит его и отдаст мне? Я прикусила губу, с удивлением обнаружив, какой болью отозвалось во мне бегство Аполлона. Пес, наклонив голову набок, улыбнулся мне из окна экипажа своей кривой улыбкой. Через секунду колеса экипажа загромыхали по мостовой, и он исчез в ночи.
А еще говорят, что кошки непостоянны.
Натаниэль подошел ко мне, и мы вместе стояли у входа в дом, в молчании глядя на дорогу, пока последний отзвук стука колес не растворился в ночном ветре.
– Ты правильно поступил, – убежденно сказала я.
Он обнял меня за плечи и привлек ближе к себе, наполняя своим теплом.
– Молю Бога, чтобы ты оказалась права.
– Твой дом уцелеет, – добавила я, когда он открыл для меня дверь.
– Мой отец построил этот дом, – сказал он с гордостью. – Виктория родилась в нем, и мой долг спасти его, если будет на то воля Божья. Я велел слугам наполнить все тазы и ведра водой перед уходом, и все горшки и кастрюли тоже, и намочить несколько дюжин простыней.
– Хорошо придумано, – одобрила я, приятно удивленная подобной предусмотрительностью. – Пока миссис О'Хара упаковывала вещи, я уговорила ее разрешить мне разрезать несколько простыней на полосы – их можно будет использовать как перевязочный материал. Много людей пострадает, прежде чем все это закончится. Кроме того, я достала все антисептики, какие смогла найти, и взяла бренди из твоего, кабинета на случай, если понадобится болеутоляющее.
Он нахмурился.
– Не знаю, может было бы лучше, если все-таки оказалось бы, что ты ненормальная. Антонио думает, что я чокнулся, но все равно обещал прислать партию вина со склада.
– Разумный шаг, – одобрительно кивнула я. – Некоторые итальянские кварталы уцелели при пожаре, потому что жители облили дома вином. Ну, а теперь, – я направилась по дорожке к улице, – мы должны предупредить других.
