едет в Москву.
Кэйхилл встала.
— Арпад, я сделаю все, чтобы помочь вам. Никаких обещаний, но — все, что смогу.
Он тоже поднялся, протянул ей руку. Она пожала ее.
— Благодарю вас, Коллетт. Я знаю, что вы сделаете то, о чем говорите. Я тут сильно подзадержался. Надо уходить.
Он получил деньги, и она, проводив его до двери, сказала на прощание:
— Арпад, будьте осторожны. Не рискуйте. Пожалуйста.
— Разумеется, не буду. — Он снова глянул в глубину комнаты. — Пленка и камера выключены?
— Полагаю, что да. Основное представление окончено.
Он увлек Коллетт в холл и выговорил шепотом, прямо ей в ухо, едва не касаясь его губами:
— Я влюблен.
— Влюблен?
— Недавно я встретил чудесную женщину и…
— Вот не назвала бы эту затею хорошей, — сказала Кэйхилл.
— Хорошая затея, плохая затея — это случилось. Она прекрасна, и мы стали… у нас роман.
Растерявшись, Коллетт не нашла ничего лучшего, как воскликнуть:
— А как же ваша семья, Арпад? Вы говорили, что так их любите, и…
Он ухмыльнулся глуповато, будто попавшийся на проказе ребенок, не знающий, как выпутаться. Глаза его избегали ее взгляда, сам он переступал с ноги на ногу. Потом, подняв на нее глаза, сказал:
— Любят по-разному, Коллетт. Право слово, это жизнь, а не социалистическое отклонение от нее. — Смешно, по-петушиному склонив голову набок, он ждал ответа.
— Нам следует поскорее снова встретиться и все это обсудить. А пока действуйте с еще большей осторожностью. Ни с кем не обсуждайте то, чем вы занимаетесь. Ни с одной живой душой, Арпад.
— С ней? — Он засмеялся горловым смехом. — Нам удается быть вместе так мало времени, что до обсуждения чего бы то ни было просто дело не доходит. Koszonom, Коллетт.
— Спасибо вам, Арпад.
— До следующего раза, до следующей кнопки на щите. Viszontlatasra!
5
Коллетт Кэйхилл, прилетев рейсом компании «Малев» в Лондон, сразу направилась к телефонной будке и набрала номер.
Женский голос ответил:
— Кадоган-Гарденз одиннадцать.
— Меня зовут Коллетт Кэйхилл. Я была близкой подругой Барри Мэйер.
— О да, такое несчастье. Я так вам сочувствую.
— Да, все мы были страшно потрясены. Я только что прибыла в Лондон, хочу отдохнуть несколько дней, скажите, нет ли у вас свободных комнат?
— Есть. По правде говоря, номеров хватает. Ой, силы небесные!
— Что?
— Номер двадцать семь свободен. Мисс Мэйер его больше всего любила.
— Да, верно, она вечно про него рассказывала. Меня бы чудесно устроило.
— Вы не будете возражать?..
— Поселиться там, где она жила? Вовсе нет. Я буду у вас примерно через час.
Устроившись, Коллетт целый час провела в викторианской гостиной, представляя себе, чем Барри, находясь в Лондоне, занималась в последний день и последнюю ночь своей жизни. Смотрела телевизор? Выходила прогуляться по частному парку? Читала, дремала, созванивалась с друзьями? Бродила по чудным тихим улочкам Челси и Белгравии? Бегала по магазинам, выискивая что-нибудь для родни в Штатах? В конце концов такое занятие навеяло на Коллетт сильную грусть. Она спустилась в общую гостиную, порылась в кипе журналов и газет, затем окликнула прислужника.
— Слушаю, мэм, — сказал тот.
— Я была закадычной подругой мисс Мэйер, леди, которая останавливалась в двадцать седьмом номере и которая недавно умерла.
— Бедная мисс Мэйер! Когда б ни приезжала, она всегда была в числе тех гостей, что мне больше всего нравились. Настоящая леди. То, что случилось, нас всех ужасно огорчило.
— Мне хотелось бы знать, не было ли чего-то особенного в том, чем она занималась в день приезда, за день до того, как умерла?
— Особенного? Вряд ли, пожалуй, нет. В три я подал ей чай… минуточку, позвольте, да, совершенно точно помню: это было в три часа в день, как она приехала. В тот же вечер мы по ее просьбе заказали столик в «Дорчестере» для ужина.
— На сколько человек?
— На двоих. Да, по-моему, на двоих. Могу уточнить.
— Не стоит. Она взяла такси или за ней заехал кто-нибудь?
— Она отправилась на лимузине.
— Каком лимузине?
— На нашем. Круглые сутки он к услугам наших гостей.
— А из «Дорчестера» ее тоже лимузин забрал?
— Не знаю, мадам. Меня не было здесь вечером, когда она вернулась, но я могу разузнать.
— Если вас не затруднит, а?
— Вовсе нет, мэм.
Он возвратился через несколько минут и сообщил:
— Насколько всем удалось запомнить, в тот вечер мисс Мэйер вернулась чуть раньше десяти. Приехала она на такси.
— Одна?
Прислужник потупил взор:
— Не уверен, мадам, что было бы пристойно отвечать на подобный вопрос.
— Поверьте, я ничего не вынюхиваю, — улыбнулась Кэйхилл. — Просто мы так давно с ней дружили, и ее мать, она в Штатах живет, попросила меня разузнать все, что я смогу, про последние часы жизни дочери.
— Конечно, конечно. Я понимаю. Позвольте, я выясню.
Он вновь возвратился и сказал:
— Она была одна. Предупредила, что сразу ляжет спать, и попросила разбудить пораньше. В то утро она, если не ошибаюсь, улетала в Венгрию.
— Да, верно, в Будапешт. Скажите, а полиция сюда приходила, расспрашивала о ней?
— Сколько помню, нет. Приходили люди, взяли из ее номера вещи и…
— Что за люди?
— Приятели, коллеги по бизнесу, я думаю. Вы спросите об этом управительницу, они с ней разговаривали. Все взяли и ушли — десяти минут не прошло. Их трое было… а один задержался по крайней мере на час. Помнится, говорил, что хочет посидеть там, где мисс Мэйер провела последние часы, и подумать. Бедный малый, мне его было ужасно жалко.
— Кто-нибудь из этих людей называл себя?
— У меня такое чувство, будто я на настоящем допросе, — сказал прислужник не сердито, но на том пределе сдержанности, что заставил Кэйхилл отступить.
Она улыбнулась:
