собственное сердце, Джоул вытер о штаны мокрую от ее слюны руку.
Он пришел в ужас от того, что она его так возбуждала, от того, что он так ее хотел.
– Забудь про героин, – отрезал он, изо всех сил стараясь сдержать дрожь в голосе. Выкинь его из головы.
Трясущимися пальцами она дотронулась до своих губ, на которых выступила полоска крови, и жалобно проговорила:
– Обязательно надо сделать мне больно! Неужели нельзя было просто сказать: «Спасибо, я не нуждаюсь»?
У него пересохло во рту.
– Ты не…
– Что я?
– Ты не понимаешь.
Иден устало привалилась спиной к цементной стене.
– Естественно, я не понимаю. Я вообще ничего не понимаю. Почему ты выбрал именно меня? И что тебе от меня нужно?
Джоул молча сидел, стараясь справиться с волнением. Они смотрели друг на друга через бездну взаимного непонимания.
– Как тебя зовут? – неожиданно спросила она.
– Ты же знаешь, я не могу тебе этого сказать.
– Но я должна тебя как-то называть.
– Зови Джоулом, – вырвалось у него.
– Джоулом? – Она задумалась. – Джоул. Это твое настоящее имя?
– Настоящее.
– Что ж, значит, ты действительно собираешься меня убить. Я слишком много знаю. Я знаю твое лицо. Знаю, где мы находимся. А вот теперь знаю и твое имя. Ты ни за что не сможешь отпустить меня. Верно же?
– Если в это дело не будет втянута полиция, я тебя отпущу.
– А в противном случае? – Когда он промолчал, Иден криво улыбнулась. – Тогда что же ты так жмешься дать мне дозу? Сделай меня счастливой в мои последние дни.
– Ты не умрешь.
– Мы все когда-нибудь умрем, Джоул. – Она снова дотронулась до разбитого рта, затем, как бы между прочим, сказала: – Я однажды проходила курс детоксикации. В прошлом году. Мои мать с отцом заставили меня сделать это. А пока я была в больнице, они убили моего любовника. Они считали его причиной всех моих бед, потому что он снабжал меня наркотиками. Им казалось, что, если они уберут его, я больше не буду ширяться. Вот они его и ликвидировали. Думаю, это моя мамочка все организовала. Когда дело касается подобных вещей, у нее решительности побольше, чем у папаши. Все выглядело как самоубийство. Выстрел в рот. Но его, конечно же, пришили. Джоул вытаращил на нее глаза.
– Ты сама это выдумала?
– С какой это стати я буду что-то выдумывать?
– Потому что ты живешь в мире фантазий.
– Ты мою мамашу не знаешь. У нее связи – тебе и не снилось. Когда получишь свои «бабки», советую позаботиться, чтобы она тебя не нашла. У моей мамули острые когти.
– И что, этот малый приобщил тебя к героину?
– Нет. С героином я познакомилась еще в школе. Вот тогда-то я и испытала настоящий кайф. Господи, как мне было хорошо… – Иден откинулась на подушку и прикрыла глаза. – Ты представить себе не можешь, как это чудесно. – Она стала еще бледнее, хотя, казалось, бледнее быть уже просто невозможно; лицо приобрело зеленоватый оттенок, словно ее мучила морская болезнь. – А Расти – он просто посадил меня на иглу.
– В таком случае я бы тоже убил этого ублюдка.
– Ох какой герой. – Иден вдруг схватилась за горло и стала давиться.
– Что с тобой?
– Похоже, меня сейчас вырвет. Никогда не любила мексиканскую пищу. Желудок просто-таки выворачивается наизнанку. – Она поморщилась. – А ты пробовал наркотики?
– Пару раз курил гашиш.
– Во Вьетнаме? Там многие ребята пристрастились к наркоте. А я открыла для себя «травку» в школе. У нас была маленькая компания девчонок, и мы… мы..
– Держись! – Видя, что у Иден начались позывы к рвоте, Джоул стремительно подскочил к ней и, взяв ее под мышки, подтащил к горшку и стоял рядом, придерживая ее за плечи.
Наконец ее стошнило. Джоул чувствовал, как судорожно содрогается в его руках худенькое тело. Она была такой слабой, что рвотные спазмы встряхивали ее, как собака пойманную крысу. Затем он помог Иден сесть и обтер ее мокрое лицо салфеткой.
– О Боже, – простонала она. – Мне… мне так плохо…
– Ничего, ничего, отдышись немного, – мягко сказал Джоул. – Обещаю больше не приносить тебе тако.
– Видок у меня… очень привлекательный… а?
– Не переживай, расслабься.
– Держу пари, ты от меня… в восторге.
Она приникла к нему, устало положив голову ему на плечо и закрыв глаза. Он бережно обнял ее. На щеках девушки выступил нездоровый румянец. У нее были длиннющие ресницы, и вся она выглядела какой-то трогательно беззащитной.
К своему стыду Джоул вдруг почувствовал, что у него в штанах стал угрожающе подниматься член. Он старался не думать об этом.
– Ну, тебе получше?
– Мне уже хорошо, – пробормотала Иден. – Пожалуйста, не уходи. Побудь со мной.
Он крепче сжал свои объятия, а немного погодя несмело погладил ее по волосам. Они были мягкими и шелковистыми. Слабый кисловатый запах рвоты не вызывал у него отвращения – смешанный с запахом детской присыпки, он напоминал ему о чем-то нежном и ранимом. Так пахнут грудные младенцы.
– Тебе ведь еще не надо никуда идти? – спросила Иден, не открывая глаз.
– Пока нет, – охрипшим голосом ответил Джоул.
– Мне так одиноко здесь.
– Я знаю.
– И эта проклятая лампа никогда не гаснет. Никогда. Ты не мог бы провести сюда выключатель, чтобы я сама гасила свет?
– Поздно уже устанавливать здесь выключатель.
– Тогда, может быть, ты будешь сам выключать свет? Хотя бы на ночь. Боже, мне так хорошо…
Устроившись поудобнее на его груди, она замолчала. Ее тело расслабилось. Джоула охватило какое-то странное чувство. А в голову полезли странные мысли. На некоторое время он славно перенесся в другой мир, где душе было легко и покойно, где сердце наполняла светлая радость; в мир, о котором он, казалось, подсознательно мечтал всю свою жизнь; в мир, который он видел только в снах и который был где-то далеко-далеко… и давным-давно…
– А мы все равно могли бы заняться любовью, – мечтательно проговорила Иден. – Это было бы почти так же хорошо, как уколоться.
Джоул до боли прикусил губу. Ему хотелось встать и уйти, но его эрекция была так очевидна, что встань он – и Иден обязательно заметит это. И все поймет.
– Я не хочу заниматься с тобой любовью.
– Врешь, хочешь. И я бы тоже не стала возражать. Ты очень красивый.
– О черт, – спокойно сказал он. – Неужели, кроме секса и наркотиков, тебя больше ничто не волнует?
– Еще рок-н-ролл.
