королевского войска и выдали их врагам, чем причинили королю в войне большие потери и затруднения. Что же я сделал с бесчестными, подчиненными мне людьми? Я приказал огласить по всей стране при звуках труб, что они изменники богу и закону его, и что лоно Израиля на веки веков отвергает их от себя! Я поступил так потому, что, когда сердце мое переполнилось гневом, я увидел во сне второго Моисея, сказавшего мне: 'Оттолкни их от лона Израиля, ибо они оттолкнули от себя тех, в чьей земле были гостями и пришельцами'.

'Не только ради святости душ ваших я требовал, чтобы вы исполняли заповедь благодарности, но и ради того, чтобы жизнь ваша на этой земле была счастлива.

'Когда я заседал в великом израильском синоде, который, с позволения короля и всех вельможных панов этого края, собрался в красивом и богатом городе Люблине, я уговорил всех мудрых и честных людей, заседавших вместе со мной, обратиться к израильтянам с таким воззванием, которое встряхнуло бы их умы и сердца так, как встряхивает садовник дерево, чтобы с него свалились созревшие плоды.

'В воззвании нашем ко всем братиям мы сказали: 'Будьте полезны той земле, на которой вы живете, и вас будут уважать. Это первый шаг к счастью, ибо презрение горько, а уважение сладко сердцу человека'.

'Но есть у меня в мыслях и еще кое-что.

'Кто является слугой у земли своей, тот будет, есть хлеб досыта!' А как может досыта накормить вас земля эта, если вы будете обходиться с ней не как верные и трудолюбивые слуги, а как прохожие, заботящиеся только о сегодняшнем дне?

'Когда Авраам пришел на границу Тира и увидел, как люди засевают там землю и засаживают ее деревьями, он воскликнул: 'О, если бы и мне дана была частица этой земли!' А господь сказал: 'Я отдам потомству твоему землю эту!' И отдал он землю сынам человеческим.

'Равви Папа сказал: 'Не занимайся торговлей, но обрабатывай землю; хотя и та и другая работа хороша, но последнюю благословляют люди!. Когда придете в эту землю, засадите ее всякими деревьями, приносящими плоды!'

'Настанет пора, когда исчезнут грехи, и все народы мира воскликнут, обращаясь к сынам Израиля: 'Возьмите в руки ваши плуги и идите возделывать землю, чтобы спокойно проживать на ней и есть хлеб досыта вместе с сынами и внуками вашими'. Но ваши ложные мудрецы скажут вам: 'Не будут руки наши вести плугов по земле изгнания!' Правнук мой, тот, который будет это читать, скажи народу твоему, чтобы он закрыл уши свои перед голосом ложных мудрецов! Вздохни всей грудью и громким голосом крикни: 'Ложные мудрецы твои губили тебя, Израиль!'

Видно было, что читающий исполняет завешанную ему волю своего предка с верой, увлечением и несказанной радостью. Разве он и сам давно уже не чувствовал в глубине своей души презрения и отвращения к ложным мудрецам? Почему они были ложными мудрецами? Этого он не мог бы сказать. Язык его был связан неведением, а взор, горевший жаждой познания, упирался в стены тюрьмы, в которую он был заперт. Теперь он уже знал, знал и понимал. Поэтому-то он и воскликнул из глубины души громким голосом:

— Не верь ложным мудрецам своим, Израиль!

Толпа заволновалась.

— О ком он говорит?

— Где у Израиля ложные пророки и мудрецы?

— Он о великих раввинах и ученых говорит; уста его изрыгают отвратительную хулу.

— Он бросает в лицо израильского народа одни только осуждения.

— Он требует, чтобы мы руками нашими возделывали землю изгнания!

— Равви Нохим, дед равви Исаака, говорил дедам нашим: 'Не ведите плугов по земле изгнания!'

— А равви Нохим был мудрецом над мудрецами; свет мудрости его сиял над всей землей!

— Герш Эзофович сильно ссорился из-за этого с ребе Нохимом.

— Герш Эзофович был великим грешником!

— Отчего он не прочитал нам, что должны делать бедняки, чтобы стать богачами?

— Он написал, чтобы мы были слугами у той земли, на которой живем! А когда придет Мессия и возьмет нас отсюда в страну отцов наших, мы покинем землю эту! Зачем же нам быть у нее слугами?

— Люди говорили, что в рукописи этой сказано, как песок превращать в золото…

— И как отгонять дьяволов…

— И как воскресить Моисея…

— Люди неправду болтали! В рукописи этой нет ничего мудрого и приятного богу!

Подобные вопросы и недовольные возгласы раздавались в толпе, а на лицах появлялись насмешливые улыбки людей, обманутых в своих ожиданиях и надеждах. Меламед с лавки, на которой он стоял, возвышаясь над всем собранием, все время бросал сверху ругательства или разражался грубым смехом, в котором был яд ненависти. Возле другой стены, прямо против меламеда, виднелся Бер, тоже стоявший на возвышении. Эти два человека, стоявшие друг против друга и возвышавшиеся над волнующейся толпой, представляли собою две крайние противоположности. Меламед тряс головой, размахивал руками, приседал, подскакивал, смеялся и кричал. Бер стоял молча и неподвижно; голову он откинул назад и прислонил к стене, а из глаз его, затуманенных и устремленных куда-то в бесконечную даль, тихие и крупные слезы одна за другой текли по лицу, на котором отражалось страдание, смешанное с восторгом. В некотором отдалении от толпы, недалеко от Меира, тесно сомкнутой группой стояло несколько юношей, не отрывая глаз, смотревших в лицо читающему. Быстро дыша, они то улыбались какими-то счастливыми улыбками, то снова вздыхали или же поднимали вверх руки, прикасаясь ими к голове, ко лбу и к глазам. Казалось, что они не видели и не слышали волнующейся и рокочущей вокруг них толпы; что души их, давно тосковавшие по истине и искавшие ее ощупью в темноте, теперь беззаветно бросались в огненный круг провозглашаемых идей. В глубине толпы, где-то посередине залы, раздался старческий, дрожащий голос: 'Обо всем этом много говорили люди… в давние времена… в дни моей молодости!..' В ответ на громкий вздох, сопровождавший слова этого дряхлого старика, быть может, бывшего — почем знать? — одним из прежних приятелей Герша, послышались с трудом сдерживаемые хихиканья. Это смеялись мальчики-подростки, которые, взбираясь там и сям на скамейки, при-толки и карнизы, высовывали среди плеч старших свои головы в съехавших набок ермолках, а потом соскакивали со своих возвышений и исчезали, подавляя смех.

Пожелтевшие старые листы в руках Меира начали дрожать. Яркий румянец выступил на его прежде бледном лице. Из-под опущенных век он бросил на толпу взгляд, полный гнева и просьбы, сострадания и нетерпения.

— Успокойтесь! — воскликнул он. — Дайте великому мужу, лежащему в гробу, сказать вам моими устами все свои слова… до конца. Он избрал меня своим посланником перед вами… я должен выполнить его волю…

Голос Меира звучал проникновенно и повелительно. Сила отваги и убеждения чувствовалась во всей его фигуре и в том жесте, с каким он вытянул руку к бушующей вокруг него стихии.

Меламед крикнул:

— Штиль! Пусть читает! Пусть мерзость эта выйдет из-под земли, где она скрывалась до сих пор, чтобы легче было сжечь ее огнем гнева и придавить камнем презрения.

— Израиль! — начал снова среди утихающего шума юношеский сильный голос. — Израиль! Третье, чего я хотел для тебя, это — дара распознавания.

«Были у нас когда-то великие мудрецы, которых называли баале-трессим, что значит вооруженные. Чем были они вооружены? Они были вооружены великим познанием израильского закона. А против чего они были вооружены? Против гибели имени Израиля. Они сказали: „Не исчезнет с лица земли дом Израиля, ибо мы дадим ему крепкий оплот из великого множества законов, которые мы выведем из закона Моисея; эти законы так оградят его от других народов, что он будет стоять между ними отдельно и не пропадет среди них, как пропадает река, вливаясь в великое море“.

„Так сказали себе наши танаиты, а синедрион, где они заседали, и школы, где они преподавали, стали подобны военному лагерю, в котором льют пули и точат оружие. Гамалиель, Элиазар, Иисус, Акиба,

Вы читаете Меир Эзофович
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату