Она положила ладони ему на плечи, понимая, что это не простое прощание.
— Давай не будем ничего обещать друг другу. Просто поверим, что так распорядилась судьба... как тогда, когда это впервые случилось в саду Истли. Давай считать этот день неожиданным подарком судьбы.
Он слегка отстранился от нее, заглянул в карие, такие искренние глаза и подумал: «И ты ничего не хочешь спросить, Мэгги? Не хочешь узнать, когда мы снова увидимся, когда я позвоню, или задать еще вопрос, на который у меня нет ответа»?
— Мэгги, моя девочка... — сказал он с нежностью, — мне очень трудно дойти до двери.
— Но так ведь и бывает, когда люди становятся любовниками?
— Да... — Он провел кончиками пальцев по ее щеке. — Так и бывает.
Прощальный взгляд, легкое касание пальцев. Потом он наклонился. Последовал долгий прощальный поцелуй и чуть слышный шепот:
— Я тебе позвоню...
День прошел, как колебание маятника между радостью и отчаяньем. Порой она ощущала себя безмерно счастливой. И если бы в этот момент в дверь заглянул посыльный, он не удержался бы от вопроса:
— Что с вами?
И она бы ответила:
— Ничего. Это счастье.
Порой же ее захлестывала волна грусти. Наваливалась неожиданно, и она застывала, неподвижно уставясь в дальний угол комнаты. Что ты наделала? Что теперь будет? К чему приведет? К разбитым сердцам, причем, не двух, — в этом она была глубоко уверена — а трех людей.
Весь день Эрика мучили угрызения совести, отчего его прошибал холодный пот и он угрюмо стискивал зубы. Эрик знал, что будет именно так, но не думал, что это настолько тяжело. Если бы он поехал к Майку, тот спросил бы, что случилось, и, можно не сомневаться, Эрик признался бы в своем прегрешении. Он нарушил клятву и обидел жену, которая, несмотря на все свои недостатки, этого не заслужила. Он обидел возлюбленную, которая недавно перенесла большое горе, и хотя бы поэтому заслуживала лучшего отношения.
К полудню он так истосковался, что позвонил, просто чтобы услышать ее голос.
— Алло! — произнесла Мэгги, сняв трубку, и сердце Эрика подпрыгнуло.
— Привет!
Оба замолчали, представляя себе друг друга и страдая.
— Чем занимаешься? — наконец спросил Эрик.
— Приехала Бруки. Она помогает мне переклеить бордюр на обоях в гостиной.
— А-а... — Казалось, разочарование совсем сломило его. — Тогда не буду мешать.
— Да.
— Я просто хотел сказать тебе, что лучше мне сегодня не приходить.
— Ну... Хорошо. Я все понимаю.
— Так нечестно, Мэгги!
— Да, я понимаю, — спокойно повторила она. — Позвони, когда сможешь.
— Мэгги, прости меня...
— До свидания.
Она положила трубку прежде, чем он успел договорить. Он переживал весь остаток дня. Потерянный. С остановившимся взглядом. Издерганный. Среда. Нэнси вернется домой в пятницу около четырех. Эти два дня представились ему бесконечной пустыней, хотя, когда Нэнси придет, Эрик окажется лицом к лицу с тем, что натворил.
Он поднялся наверх, лег на кровать, закинул руки за голову, не в силах унять дрожь. Эрик подумал, что надо пойти к Майку. Или к Ма. Поговорить с кем-нибудь. Да, конечно, он поедет к Ма. Чтобы напомнить бак горючим.
Эрик поднялся, принял душ, побрился, протер лосьоном лицо. И грудь. И гениталии.
Он отшвырнул флакон с лосьоном, выругался, поднял глаза, и его второе «я» взглянуло на него из зеркала.
Эрик отправился к матери. Он вошел, не постучавшись. Она стояла возле раковины и мыла посуду. На Анне были темно-бордовые слаксы и желтый свитер с рисунком зеленого щуренка, попавшегося на удочку.
— Смотрите, кто пришел! — обернувшись, воскликнула Анна.
— Привет, Ма!
— Что, издали учуял запах моих швейцарских бифштексов?
— Я только на минутку.
— Ну да, рассказывай! Я почищу для тебя еще пару картошин.
Эрик заполнил бак топливом. Съел швейцарский бифштекс и гору картофельного пюре с мерзкими зелеными бобами (в наказание). Потом уселся на продавленный диван, посмотрел какую-то телеигру, полтора часа глазел на соревнования по борьбе (что было еще худшим наказанием), посмотрел детективный фильм и таким образом благополучно досидел до десяти часов.
И только потом он потянулся, поднялся и разбудил мать, которая вздремнула на своей любимой качалке.
— Эй, мама, просыпайся и ложись в постель.
— Уух?.. — пробормотала она. Уголки ее губ были мокрыми. — Уходишь?
— Да, уже десять часов, спасибо за ужин.
— Ну-ну...
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Он забрался в «Старую Суку» и пополз со скоростью ледника, убеждая себя, что если протянет еще полчаса, то доберется до Рыбачьей бухты, когда будет уже слишком поздно заходить к Мэгги. Въехав в город, он уговаривал себя, что направляется к Коттедж-Роу только затем, чтобы посмотреть, горит ли еще свет в ее окнах.
Поравнявшись с сугробом у ее дома, он все еще убеждал себя, что подкрадется по тропинке, только чтобы посмотреть, все ли с ней в порядке.
