Увидев отсвет от окон первого этажа, он приказал себе уезжать. «Сиверсон, не отрывай зада и продолжай двигаться!»
Отъехав от дома метров на десять, он притормозил и остановился посередине дороги, невидящим взглядом уставясь на чью-то крышу над темным чердачным окном.
— Сукин ты сын, — пробормотал он и включил заднюю скорость.
Перекинув руку через сиденье и повернувшись, он повел машину задом со скоростью тридцать миль в час. Остановился в самом начале боковой дорожки. Заглушил мотор. И застыл, глядя на кухонные окна Мэгги, видимые между сугробов и слегка освещенные светом, падающим из внутренних комнат дома. Почему она не спит? Уже одиннадцатый час, и любая женщина, у которой есть хоть капля здравого смысла, перестала бы ждать парня в такое время. Да и любой парень, у которого сохранилось хоть немного уважения к себе, оставил бы ее в покое.
Он резко открыл дверцу грузовичка, спрыгнул на снег, с шумом захлопнув ее за собой, перескакивая через ступеньки, взбежал по лестнице и, задыхаясь, остановился перед дверью. Эрик резко постучал, чувствуя, как перехватывает горло, и стал ждать в темноте веранды, когда она пройдет через темную кухню и откроет ему.
Наконец дверь открылась. Она стояла в проеме в длинном стеганом халате, окутанная ночными тенями.
Он попытался что-то сказать и не смог: все заготовленные извинения и просьбы застряли в горле. Так они и стояли в темноте, молча, страдающие от всесокрушающей и беспощадной тяги друг к другу. Но вдруг она шевельнулась, стремительно рванулась к нему и стала целовать, как целуют женщины вернувшихся с войны мужей.
— Ты пришел...
— Пришел, — повторил он за ней, и, приподняв в объятьях на вершок от пола, перенес через порог веранды.
Резким движением локтя он захлопнул за собой дверь с такой силой, что не успевшая опасть занавеска осталась снаружи и ветер с яростью набросился на нее. В полутьме кухни они целовали друг друга, жадно и безудержно, срывая одежды и швыряя их куда попало. Их нетерпение стремительно нарастало: груда сброшенной на пол одежды, руки, жадно исследующие тело другого, почти маниакальное, неуправляемое желание найти, дотронуться и попробовать на вкус каждую его частицу. Его губы у нее на груди, на животе, между ног. Она ловит ртом его возбужденную плоть. Ее спина прижата к кухонной двери. Руки Эрика обхватывают ее талию и тянут вниз. Она падает на колени на груду сброшенной одежды и лихорадочно совокупляется с ним, содрогаясь всем телом, задыхаясь и выплескивая в крике разрядившуюся страсть. Теперь это были два человека, измотанных и сникших, медленно возвращающихся к жизни.
Все кончилось там, где и началось — у кухонной двери. Они лежали, ошеломленные, отрешенные друг от друга, пытаясь разобраться в вихре чувств и эмоций.
Он откинулся на спину и смотрел, как она повернулась и отодвинулась от него, а потом села на пол и попыталась все еще нетвердой, дрожащей рукой поправить волосы. Слабый свет, идущий из дальней комнаты, позволял увидеть лишь ее силуэт. Что-то жесткое в груде одежды, на которую он откинулся, врезалось ему в поясницу. От двери тянуло холодом.
— Ты говорил, что не придешь сегодня, — прошептала она, как бы защищаясь от обвинения.
— А ты ответила «хорошо» таким тоном, будто это тебя ни капельки не трогает.
— В том-то и дело, что трогает. Я только боялась, что ты догадаешься, до какой степени.
— Теперь вот догадался, правда?
Ей захотелось плакать. Но она встала и поплелась к небольшой уборной, расположенной за кухней.
Он лежал там, где она его оставила. Щелчок — она зажгла свет. Послышался шум спускаемой воды. Вздохнув, он поднялся и пошел в том же направлении. Открыл дверь. Остановился в проеме. Голая женщина склонилась над раковиной. Помещение было маленьким и со скошенным потолком, оклеенное блеклыми голубыми обоями с широким бордюром. Здесь уместились только умывальник и унитаз, расположившись напротив друг друга. Он приметил рулон туалетной бумаги, обошел Мэгги и, стоя спиной к ее спине, справил малую нужду.
— Я не хотел приходить сегодня. Пошел к маме и задержался у нее допоздна. Когда возвращался, то думал, что ты уже спишь. И если бы в окнах не было света, не остановился бы и проехал мимо.
— Мне тоже не хотелось, чтобы ты заходил.
Мэгги ополоснула лицо. Эрик спустил воду в унитазе, обернулся и засмотрелся на склоненную над раковиной женщину. Не оборачиваясь, она дотянулась до полотенца и зарылась в него лицом. Эрик ласково провел пальцем у нее между лопатками и спросил:
— Что случилось, Мэгги, что не так?
Разогнувшись, она прижала полотенце к подбородку и перехватила его взгляд в овальном зеркале на стене.
— Я не хочу, чтобы все было так.
— Что все? Как так?
— Ну, так... только похоть.
— Это не только похоть.
— Тогда почему я так много об этом думала сегодня? Почему это случилось на кухне, и я заранее знала, что если ты вернешься, то так все и произойдет...
— Тебе не понравилось?
— Очень понравилось. И это меня пугает. Где здесь чувство, любовь?
Он крепко охватил ее сзади, прижал к груди и уткнулся губами в плечо.
— Мэгги, я люблю тебя.
Она положила ладони на его руки.
— Я тоже люблю тебя. А то, что случилось на кухне, — это с отчаянья.
— Я не думал, что буду хорош... в любовных делах. У меня эмоциональный срыв.
Он приподнял ее голову, и несколько мгновений они пристально смотрели в глаза друг другу.
— Можно мне остаться на ночь?
— Ты думаешь, это правильно?
— Прошлой ночью ты не призывала разум на помощь.
— Да, но потом я хорошенько подумала.
— Я тоже. Поэтому поехал к матери.
— Я уверена, что мы думали об одном и том же. И приняли одинаковое решение.
— И все же я хочу остаться.
Эту ночь и следующую за ней он провел в ее постели, а утром в пятницу, перед его уходом, отчаянье вновь захлестнуло их. Они стояли у задней двери, крепко обнявшись.
Мэгги изо всех сил старалась выглядеть бесстрастно.
— Встретимся на следующей неделе, — сказал он.
— Ладно.
— Мэгги, я... — Его передернуло от внутреннего напряжения. — Я не хочу возвращаться к ней.
— Я знаю.
Он немного смутился, не встретив с ее стороны поддержки. Мэгги оставалась холодной и отстраненной, ее карие глаза были сухи. А вот ему захотелось плакать.
— Мэгги, я должен знать, как ты ко мне относишься.
— Я люблю тебя,
— Да, я знаю, но что ты думаешь о нашем будущем? Как насчет того, чтобы пожениться?
— Иногда я думала об этом,
— О том, чтобы выйти за меня замуж? — прямо спросил он.
— Да, иногда.
