толпе воинов. Женщина опустилась на колени около Региуса Панона, закрыв ему глаза. Затем Лисинка накрыла тело немедийца своим плащом и только тогда присоединилась к тушившим огонь людям.
Смутные формы в змеиной пасти прекратили подрагивать. Они слились воедино, образовав фигуру, похожую на обработанный (возможно в глубокой древности) обломок скалы. По сути, это была каменная голова серого цвета с единственными цветными фрагментами в виде драгоценностей, частично заполняющих глазные впадины.
Она стояла вертикально на резной мраморной плите в пределах высокой, узкой пещеры, смутно освещенной вездесущим мхом Taнзы. Сквозь трещину в одной стене можно было рассмотреть полоску звездного неба.
— Тебе, наверное, хочется, чтобы я уверился в важности этого булыжника? — поинтересовался Гролин.
«Это — Душа Taнзы», — ответил волшебник.
Такой ответ не удовлетворил Гролина. Он не осмелился открыто обвинить мага во лжи, но ничего иного ему в голову не пришло.
Волшебник продолжал. «Ты, вероятно, найдешь ее сразу как только проникнешь вовнутрь горы» — продолжил чародей. — «В свою очередь, я обязуюсь направлять тебя на верный путь.
— А сам ты не можешь войти в Гору Черепа? «Скорее, пока не испытываю желания сталкиваться с некими силами до того, как мы достигнем искомого. Или я должен уточнить: пробудившейся древней магии?».
Должно быть, мысли Гролина подсказали волшебнику, что сейчас его союзник не склонен разгадывать загадки. Внезапно изображение Души пропало, и другая, намного большая, пещера предстала пред глазами барона. В центре ее лежала окровавленная туша какого-то огромного пресмыкающегося, похожего на летающих змей, но без крыльев. Чуть поодаль разбойник увидел человека, стоявшего у стены в окружении противников, и узнал его.
— Конан внутри Горы Черепа! «Ты думал, что я стану тебя обманывать?».
— Ну, — Гролин старался подобрать подходящие слова, — Некоторым магам свойственно поступать подобным образом.
«Если им так нравиться, то это их дело. А я поступаю по совести и считаю нужным говорить правду моим союзникам. Или ту ее часть, которую человеческий разум может воспринять и осознать».
Гролин слушал краем уха, поскольку разглядывал уже не труп чудовища, а тех, кто окружал киммерийца.
Вооруженные ожившие скелеты стояли полукругом перед варваром. В пещере находились и другие такие же создания в количестве, не подающимся исчислению.
Множество костей на полу, которые, возможно, были скелетами… или могли бы ими стать в случае применения подходящего колдовства.
— Ты сделал это? — спросил потрясенный разбойник, когда к нему вернулся голос.
«Не я, однако и Конан не использовал магию», — прибыл ответ.
Две истины уравновешивали друг друга. Киммериец не выглядел более мощным, чем прежде. Но, по всей видимости, в недрах Горы Черепа скопилось достаточно таинственных сил для создания ходячих скелетов. Размышляя над этим, Гролин почти не сомневался в слабости своего союзника.
Пламя на складе удалось погасить. Но утром отблески уже другого огня окрашивали небо над замком. Лисинкa организовала то, что все назвали «военной церемонией».
Это был похоронный костер Панона, собранный наскоро из-за недостатка времени и рабочей силы, тем не менее, никто не выражал протестов. Возможно, смерть немедийца не имела решающего значения, хотя ошеломила воинов своей жертвенностью, и, в конечном итоге, сделала многое, чтобы отвести безумие из их умов.
После церемонии Лисинка отобрала для похода сорок бойцов. Оставшиеся перешли под командование Фeргиса. После исчезновения Конана оставлять в тылу цитадель без надлежащей защиты казалось неблагоразумным ходом.
Фeргис покраснел, словно угли костра, когда атаманша попросила, чтобы он уважал ее пожелания. Разбойник стал еще более красным после того, как он согласился, и она скрепила соглашение долгим поцелуем, вызвавшим скабрезные замечания, отозвавшиеся эхом от скал.
— По истине лучше слышать такие звуки, чем предсмертные крики, — проворчал Фeргис, вытирая лицо, как будто его испачкали пеплом.
— Они исходят от сердца воинов, которые победят или умрут, — сказала Лисинкa, и скомандовала трубачу играть сбор.
Женщина не могла говорить за всех тех, кто пойдет с нею. Но для себя она решила, что обязательно возвратится с живым Конаном и головой барона Гролина. Или на худой конец со знанием о постигшей их судьбе.
Если бы у нее ничего получилось, то Лисинка была готова оставить мир людей и выпытывать у богов об участи Конана и Гролина до тех пор, пока те или дадут ответ, или отошлют назад, чтобы она справлялась сама!
Глава 13
Случалось, Конан оказывался перед более странными и опасными противниками, чем компания костяных воинов. Из подобных передряг он выходил с достоинством и без смертельного ущерба для себя, хотя не без новых шрамов. Однако скелеты были врагами, с которыми он не только никогда не сталкивался, но даже и не предполагал, что такое окажется возможным.
Теперь эти странные противники тщательно его рассматривали (если пустые глазницы действительно могли «смотреть»), что вызывало озабоченность. Холодок, пробегающий по хребту, не имел никакого отношения к стылому камню за спиной Конана. Он прикидывал, как долго продлится его заключительный бой с врагами, скорее всего, неуязвимыми для меча.
Варвар знал клинки, способные разрубить камень, и кузнецов, способных их создать.
Наверное, его отцу было по силам закалить такое лезвие на древесном угле из болотного железа, служившего кузнечным сырьем в Киммерии. Тем не менее, Конан сомневался, что имеющийся у него в наличии меч сокрушит подобные камню кости, ведь лезвие получило некоторые повреждения даже после боя с речным драконом. Поэтому сейчас оно оставалось в ножнах.
Киммериец не заметил со стороны противников угрожающих действий или оружия, направленного на него. Кроме того, Конан мог выхватить меч в любую секунду, еще до того, как скелеты приблизятся к нему на короткое расстояние. Если же он первым обнажит сталь, то это вряд ли примут за мирные намерения.
Он боролся бок о бок с одним из каменных воинов. И благодаря его собственной крови, а также крови убитого дракона северянин стал средством их возвращения оттуда — где они прибывали, туда — где они были теперь. Варвар не использовал слова «смерть» и «жизнь», находясь в месте (уже не в первый раз), где такие понятия не имели четкого значения. Все, что он дал им, должно чего-то стоить. Но вот стоило ли это достаточно, чтобы заставить скелетов отказаться от пролития его крови. Крови, несомненно, необходимой им для восстановления остальных?……Сейчас костяные воины смотрели друг на друга. Тот, кто по мнению Конана, был его товарищем по сражению, подошел ближе к полукругу и склонил череп к тому, кто являлся предводителем. Эти два лидера, казалось, обсуждали, что дальше предпринять. Однако до слуха киммерийца не донеслось ни единого звука из их сомкнутых челюстей. Тем не менее, в следующий момент
