И, дрожа, – вот руки обвиваются Вкруг доски, пропахшей кровью, солью ли… Как по-человечьи называется Это чувство?! Страстью ли?! Любовью ли?! Буря – вся! И грудь моя вздымается Морем, взбудораженным вулканами! …Так мужчины с нами обнимаются – С пьяными, слепыми, бездыханными, Над заваркой чайною – согбенными, За кефиром малышне – спешащими, С вымотанными ночными сменами, Занавески “Примою” коптящими, С нами, заревыми Магдалинами, Чьи загривки – жизнями нагружены! …И дрожу, прижавшись журавлиною Шеей – ко Твоим стопам натруженным. СХОЖДЕНИЕ С УМА Снег – белый лис. Хвостом он заметет И век, и час, и год, уста мои и рот, И рода знак; испод; стежки и швы Морозных игл; костей; сухой травы. Я так проста. Пуста, как чан и кадь. Схожу во тьму. Мне нечего терять. Все пело. Все летело. Все ушло Водой – в пески; нутро мне обожгло, А нет нутра. Я – волос из хвоста Лисы-зимы. Святая простота. Мне надо только пить. И хлеб. И воздух – жить. Скамейку, где мне голову сложить Вокзальную ли, прачешную… – мир Такой простой, немой, из черных дыр. Навозник съел его и короед. Теперь насквозь мне слышен хор планет. Как бы рубаха ветхая моя – Пурга, слепая плева бытия: Метет, свистит… кудрит… кудесит… жжет… Пустые лица. Это мой народ. Пустые бочки тел, плечей, грудей и щек. Подковой – зубы, жгущие кусок. Одна грызня. Один удел: добыть, Пожрать, смолоть. Усы подъяв, завыть – Кровь с морды – кап – на полную Луну. Она пуста. Я в кулаке сомну Газетою – ее. Я выброшу кольцо Ее – в сугроб. Я плюну ей в лицо. Куда ни гляну – пусто. Гардероб – Ни зипуна. В еловых лапах гроб Пустой. Кого хоронят днесь?!.. Вождя?!.. На обшлагах – две запонки дождя. Пустые лица плакальщиков. Вой Пустой – над непокрытой головой. Ни мысли в ней. Я плачу это. Я. Плач. Косы. Снег. Вот вся моя семья. Вот жизнь моя. Она, как вой, пуста, Долга, тяжка, грязна, грешна, свята. Она – одна. Я это сознаю. Прими ж с поклоном чашу ты мою, Скудельный тот, тот сирый алавастр, Куда – на дно – с консолей и пилястр – Вся штукатурка ссыпалась, века… – Пустой сосуд, легчайший, как рука; Его все били, били – не разби… Его верблюды клали на горбы, А как хлебал солдат из фляги той – Под пулеметом – сласть воды Святой!.. – Он полон был. Он лил, он извергал Багряный шар. Он воды изливал Околоплодные, что серебра светлей. Поил сосцами нищих и царей. А нынче – пуст. А нынче вся зима Сошла с ума. И я сошла с ума. Луна пустая – светит голова. В ночи я ни жива и ни мертва. И я встаю. И надеваю дрань. И выхожу – в ночную позднь и рань. И я иду. Эй, ты, любимый люд! Какие шапки носят?!.. – все сожгут. Какой ты, люд, стал пышный да цветной. Павлин ли, мандарин… – а вон с сумой Кудлатый нищий, пьяный, дикий пес. И ты, мой люд, ему не вытрешь слез. Увешался мехами от ушей
