верующих летят к Нуггану — то есть поднимаются в небо. Множество незримых вещей — святость, милость и список новейших Мерзостей — спускаются сверху, от Нуггана к верующим. Передавать по воздуху сообщения от одного человека к другому воспрещается, потому что они сталкиваются на лету с молитвами. Конечно, если ты веришь в Нуггана. И в силу молитвы.
За рытьем Уолти Гум сказала, что на самом деле ее зовут Алисой. Это имя совершенно не подходило маленькому, худенькому, скверно стриженному существу, которое плохо умело обращаться с лопатой. У Гум была привычка стоять вплотную к собеседнику и смотреть чуть влево от его лица. Она верила в силу молитвы. Верила во все. Поэтому разговаривать с ней было немного… затруднительно, особенно если собеседник отличался неверием. Но Полли все-таки решила попытаться.
— Сколько тебе лет, Гум? — спросила она, ковыряя лопатой глину.
— Д-д-девятнадцать, Полли.
— Почему ты пошла в армию?
— Мне велела Герцогиня.
Вот почему с Гум мало кто общался.
— Гум, ты ведь знаешь, что надевать мужскую одежду — Мерзость?
— Спасибо, что напомнила, Полли, — ответила та без тени иронии. — Но Герцогиня сказала: что бы мне ни пришлось сделать, пока я буду выполнять свою миссию, это не сочтут Мерзостью.
— Миссию, — повторила Полли, стараясь говорить добродушно. — И что это миссия?
— Я должна возглавить армию, — ответила Гум.
У Полли волосы встали дыбом.
— Что? — переспросила она.
— Герцогиня сошла с портрета, когда я спала, и велела немедленно отправляться в Кнек, — сказала Гум. — Матушка обратилась ко мне, Оззи. Она руководила мной. Направляла мои шаги. Она вывела меня из постыдного рабства. Разве это может быть Мерзостью?
У нее меч, подумала Полли. И лопата. Нужно быть осторожнее.
— Как интересно… — выговорила она.
— Э… должна тебе сказать… я… никогда не знала такой любви и духа товарищества, — искренне продолжала Гум. — Это самые счастливые дни моей жизни. Вы все так тепло, так заботливо ко мне относитесь… Матушка ведет меня. Она ведет нас всех, Оззи. Ты тоже в это веришь, правда?
В лунном свете виднелись дорожки слез на грязных щеках Гум.
— Э… — сказала Полли, изо всех сил пытаясь избегнуть лжи. Наконец она нашла способ увильнуть. — Ты ведь знаешь, что я ищу брата?
— Да, и Герцогиня считает, что это делает тебе честь, — немедленно ответила Гум.
— Ладно, ладно, я пошла на войну в том числе и ради «Герцогини», — сказала Полли, чувствуя отвращение к себе. — Я все время о ней думаю.
Что было правдой — если не уточнять.
— Я так рада это слышать, Оззи! Ведь я думала, что ты утратила веру! — воскликнула Гум. — Но ты говоришь так твердо. Давай преклоним колени и…
— Гум, ты стоишь в чужой могиле, — напомнила Полли. — Всему свое время и место. Лучше пойдем к остальным.
Самые счастливые дни в своей жизни эта девочка провела, пробираясь по лесу, копая могилы и стараясь не попадаться на глаза солдатам с обеих сторон? Полли, к сожалению, задавала вопросы, даже когда совершенно не желала слышать ответы.
— И… Герцогиня до сих пор с тобой говорит? — уточнила она, пока они шли в потемках.
— Да. Она явилась мне, когда мы ночевали в казарме в Плотце, — ответила Гум. — Она сказала, что все идет по плану.
Не спрашивай, не спрашивай, твердил внутренний голос, но Полли, следуя нездоровому любопытству, заставила его замолчать. Гум была славной девушкой… по-своему славной, хоть и жутковатой… но говорить с ней было все равно что сдирать корочку с ранки. Прекрасно знаешь, что там под ней, но все равно ковыряешь.
— А… что ты делала раньше? — спросила Полли.
Гум загнанно улыбнулась.
— Точнее, что делали со мной. В основном били.
В лощинке неподалеку от дороги кипел чай. Половина отряда стояла в дозоре. Всех пугала мысль о людях в черном, шныряющих вокруг лагеря.
— Хочешь пойла? — спросила Маникль, протягивая кружку. Несколько дней назад она бы сказала «сладкий чай с молоком». Пускай они не сумели сыграть свою роль безупречно, но тем не менее были полны решимости говорить «по-свойски».
— Как дела? — спросила Полли.
— Понятия не имею. Сержант и руперт пошли вон туда с пленным, а нам не оставили никаких распоряжений.
— Вообще ни звука, — сказала Гум, беря кружку.
— Я им все-таки налила по кружке. Посмотри, как там дела, ладно?
Полли торопливо допила чай, взяла кружки и поспешила в заросли.
На краю лощины, прислонившись к дереву, маячил Маладикт. У вампиров есть характерная черточка: они никогда не бывают неухожены, они бывают… как это называется… в дезабилье. То есть выглядят неаккуратно, но чертовски стильно. Маладикт стоял в расстегнутом мундире, заткнув за ленту кивера пачку сигарет. Он отсалютовал Полли арбалетом, когда она прошла мимо.
— Оззи, — окликнул он.
— Что, капрал?
— У кого-нибудь из них нашелся кофе?
— Прости, капрал, только чай.
— Чтоб его… — Маладикт пнул дерево. — Слушай, ты погналась именно за тем парнем, который проглотил шифровальную книгу. Именно за ним. Почему?
— Просто повезло, — ответила Полли.
— Ну да, конечно. Скажи кому другому. У меня хорошее ночное зрение.
— Ну хорошо. Тип слева кинулся наутек, тот, что стоял в середине, бросил трубу и схватился за меч, а тот, что справа, решил, что сунуть в рот какую-то штуковину важнее, чем драться или удирать. Доволен?
— Ты все это сообразила за две секунды? Неплохо.
— Да, да. И, пожалуйста, забудь об этом, договорились? Не хочу, чтоб меня разоблачили. Я вообще не особо хочу здесь находиться. Я всего лишь ищу брата. Ясно?
— Ладно. Я просто подумал — надо сказать, что кто-то тебя видел. Ладно, отнеси им чай, пока они друг друга не угробили.
По крайней мере, я следила за врагом, гневно подумала Полли, отходя. За врагом, а не за товарищем по оружию. Кем возомнил себя этот вампир? Или… возомнила?
Пробираясь через заросли, Полли услышала громкие голоса.
— Нельзя пытать безоружного! — воскликнул Блуз.
— Я не стану ждать, пока он вооружится, сэр! Он кое-что знает! Он шпион!
— Даже не вздумайте еще раз ударить его под ребра! Это приказ, сержант!
— Он не заговорит, если попросить вежливо! «Ах, сю-сю, пожалуйста» — это не то чтобы признанный метод допроса! Вам тут вообще нечего делать, сэр! Вы должны сказать: «Сержант, вытяни у пленного все, что можно», а потом куда-нибудь отойти и подождать, пока я не доложу, сэр!
— Вы снова это сделали!
— Что? Что?
— Ударили его!
— А вот и нет.
— Сержант, я ведь приказал!
