теперь вассал Папы Римского.
– Мудрое решение, – согласился я. – Теперь королю Испании будет труднее покушаться на вашу независимость.
Всего несколько лет назад Португалия была всего лишь одним из графств недавно созданной империи Испания, которую образовали, объединившись, королевства Кастилия и Леон.
– Боюсь, что это не остановит его, – с печальной улыбкой произнес Педру.
– Значит, остановят мечи храбрых воинов, – подсказал я.
Бланка посмотрела на меня так, будто раньше я молчал, и только теперь хоть что-то сказал. Она ела мало, скорее ковырялась маленьким тонким ножичком с рукояткой из слоновой кости в маленьких кусочках мяса и рыбы, которые ей клали на серебряную тарелку. Только дыня ее действительно заинтересовала: съела аж три тоненькие дольки. На большинство людей дыня действует, как слабительное. У меня появилось подозрение, что благородная дама страдает запорами.
Ночевать меня разместили в отдельной комнате, а моих рыцарей, всех четверых, в соседней. Окно было плотно закрыто, но в комнате летало много комаров и в нее проникал с улицы сладковатый запах цветов.
Утром я съездил на пристань, где получил деньги за шеланди. Иудеи увидели, что я приехал на лошадях Педру де Аламейды и с в сопровождении его слуг, и решили, что провернули хорошую сделку. Я увидел тяжелый кожаный мешок серебра и пришел к такому же выводу. Деньги отправил на шхуну, а сам вернулся к гостеприимных хозяевам.
До обеда играл с Педру в шахматы на террасе. Мы сидели на низких стульях перед низкой доской, также расчерченной на красные и белые клетки, но фигурки были из красного и черного дерева. Черные были маврами. Играл ими я, хотя хозяин предлагал мне красные. Мне было без разницы, какими его обыгрывать. Я позволил ему выиграть всего одну партия из пяти и только потому, что я у него в гостях. Заодно поболтали о всяком-разном. Его дом расположен в городе, но в нем также скучно, как и в замке, стоящем на отшибе. Новый человек в эту эпоху – что-то вроде выпуска новостей по телевизору в двадцать первом веке, в которых показывают только диктора, но можно задавать вопросы.
Мои рыцари в это время махали мечами во дворе, в той его части, что была в тени. Всё они делали правильно, только не было легкости, полета, которые отличают первоклассного бойца. Он не бьется на мечах, он играет мечом известную только ему мелодию. Враг услышит заключительный ее аккорд.
– Они мне сказали, что ты лучший боец на мечах во всей Англии, – сообщил рыцарь Педру, перехватив мой взгляд.
– Они не видели всех бойцов Англии, – возразил я и добавил шутливо: – Как только решишь, что ты – лучший, в следующем же бою узнаешь, что это не так. Но будет уже поздно.
Перед самым обедом вернулся гонец. Вороная лошадь была в мыле, ее долго выводили, чтобы не запалилась. Он взбежал к нам на террасу и остановился сбоку и немного позади Педру де Аламейды.
– Говори, – приказал ему Педру, не отрывая взгляда от шахматной доски.
– Король согласен, деньги привезут вечером, – сообщил гонец. – Он будет выплачивать по два фунта золота каждый год. Спросил, какие проценты устроят?
Педру де Аламейда посмотрел на меня.
– Никаких процентов, – ответил я, помня, что ростовщик – это антипод рыцаря, причем даже более неприятный, чем маврский солдат. Тот, хоть и неверный, но все-таки воин. Знали бы они, что в двадцать первом веке самой большой оскорбухой для всеми уважаемого банкира будет, если его примут за презренного солдафона. – Я – рыцарь, а не ростовщик.
Рыцарь Педру уважительно кивнул головой. Он услышал то, что ожидал.
Вечером привезли два фунта золота в маврских монетах. Мы на славу отметили это событие, а утром я передал Педру де Аламейде пленного визиря, его сына и обеих наложниц. С девицами мне хотелось расставаться меньше всего. Да и им со мной тоже. Мы втроем неплохо провели время в моей каюте во время перехода в Опорто. Я надолго запомню их плоские животы и другие не менее соблазнительные части тела. Надеюсь, что и они не забудут кое-что мое.
26
На обратном пути заглянули в мои норманнские владения. Герцог Жоффруа добивал своих последних противников, слабых и малочисленных. В моей помощи он не нуждался. Впрочем, зная его финансовые трудности, я не собирался ее предлагать. Собрал оброк, проверил, как Фулберт выполнил мои распоряжения. Замок был приведен в более-менее приличное состояние. Количество скота и птицы увеличилось. Амбар заполнен зерном, а сеновал – сеном. В гарнизоне появился молодой солдат.
– Вместо кого взял? – спросил я Фулберта.
– Петер зимой умер, – ответил кастелян. – Мы с ним ровесники были.
– Надеюсь, ты не собираешься умереть следующей зимой? – шутливо спросил я.
– Как бог даст, – ответил Фулберт и спросил в свою очередь: – Как там Симон?
– Уже поучаствовал в паре стычек и убил несколько человек, – рассказал я – В море его не беру, потому что укачивается сильно.
– Его отец тоже море не переносил, – вздохнув, произнес кастелян.
Долю от добычи экипажу я выдал серебром. Им так даже удобнее. Золотые монеты в Англии – редкость, относятся к ним с подозрением, особенно, если расплачивается простой солдат. Для золота я завел отдельный сундук. После того, как показал его содержимое Фион, у нее походка и осанка стали еще благороднее. Ночью, после того, как позанимались любовью, она призналась:
– Когда впервые увидела тебя, сразу поняла, что буду с тобой счастливой. Мама меня отговаривала, но я сделала по-своему.
Зиму я провел в замке. Он уже полностью достроен, стены снаружи обложены кирпичом. На двух приречных башнях установлены трофейные баллисты. Теперь из замка меня может выковырять только очень сильная армия, вооруженная осадными орудиями. Такую имеют только короли – английский, шотландский, французский, но им до меня нет дела. На охоту ездил редко. Не потому, что боялся покушения. Своим не за что меня убивать, а чужие здесь не ходят. Мне жалко животных. Они же не люди, пусть живут.
Но своим рыцарям не запрещал охотиться. Они во главе с Тибо Кривым рано утром выезжали из замка в сопровождении оруженосцев, слуг и своры собак. Вся дворня суетилась так, точно они отправляются в боевой поход. Во второй половине дня охотники возвращались с добычей. Оленей разделывали, жарили и варили, а потом весь замок объедался мясом, будто в остальные дни их плохо кормили. Добытое на охоте мясо было не просто едой, а чем-то типа подарка судьбы.
В конце марта прискакал гонец от Ранульфа де Жернона, графа Честерского, с приказом после Пасхи выставить десять рыцарей для службы за лены его и Вильгельма де Румара, графа Линкольнского. Служить придется два месяца. Сержанты и пехотинцы в зачет не пойдут, но сколько бы я их не привел, всем заплатят положенную ставку.
– А что случилось? – спросил я.
– Валлийцы готовят нападение на нас, – ответил гонец. – Вам придется защищать владения графа на севере Уэльса.
Вот этого-то мне и не хотелось делать. Во-первых, почти весь мой отряд – валлийцы. Они, конечно, будут воевать с любым, на кого я укажу, но все же… Во-вторых, у меня с живущими на севере Уэльса валлийцами неофициальный нейтралитет: я не нападаю на их земли, они – на мои. В-третьих, воевать придется с теми, с кем я ходил в походы. Мне такое не нравится в принципе. Да и вдруг еще раз понадобится из помощь? Я уже не смогу положиться на них. Поэтому я решил наведаться в гости к своим валлийским знакомым.
Дул свежий западный ветер и моросил дождь. Море, покрытое белесой пеной, казалось уставшим, не отошедшим от зимы, которая была самой холодной из всех, что я здесь пережил. Мы поставили сети на банке, где я когда-то ловил треску на блесну, а сами пошли в Бангор.
