же время абсолютна правота Флоренского, с болью написавшего, что горячие вековые споры вокруг и внутри христианства вызваны отнюдь не слабостью учения Христа, а отсутствием истинной Любви в сердцах.
Конечно, наивно апеллировать сослагательным наклонением, но, если бы судьба, в данном случае именно Павла Флоренского, сложилась не так трагично, быть может, мы имели бы сейчас собственную целительскую науку, подчеркиваю, не теорию, а именно практическую науку, какую имеют на сегодняшний день педантичные немцы, – обладающую арсеналом безопасных лекарственных средств, приготовляемых в идеальных лабораторных условиях из натуральных природных компонентов, науку, не расчленяющую столь безжалостно и бесцеремонно тело, душу и дух человеческий. Мне вспомнилось сейчас, с какой горечью писал Флоренский жене из ссылки: «Обществу не нужны мои знания. Ну что ж, тем хуже для общества». И необходимо сегодня признать эту вечную горчайшую правду нашей русской жизни. С другой стороны, и это может показаться парадоксальным, именно Востоку Европы, а конкретно – России, Штайнер отводил миссионерскую роль в возрождении мировой души. Кстати сказать, открывший для нас Рудольфа Штайнера Владимир Соловьев предрекал России то же самое будущее в развитии мирового Духа. Но именно Штайнер сравнил многовековые страдания нашей страны с родовыми схватками духовного содержания. Только вот, к сожалению, он не огласил срока родов. Ибо сроки для него были не столь актуальны, как для нас, простых смертных. И на этой высокой ноте давайте сделаем небольшой перекур.
– А как, Савва Алексеевич, вы смотрите на попытки некоторых европейских стран узаконить эвтаназию?
– Я не нашел для себя безапелляционного ответа на этот вопрос. Но скорее отрицательно.
– Может, вы колеблетесь потому, что сами не испытывали в жизни непереносимых физических страданий?
– Не думаю. С позиций одной-единственной земной человеческой жизни, казалось бы, неправильно растягивать телесные мучения на длительный срок, желательно прекратить их в крайних, безнадежных случаях. А теперь вспомните старинную поговорку на чью-то тяжелую, но все же естественную смерть, последовавшую за долгой болезнью. Люди на Руси говорили: «Отмучился, сердешный». Ведь в этих старых словах подразумеваются не только физические муки, но и приобретенный опыт страдающей вместе с телом души. Значит, душе необходимо бывает пройти через это горнило. Материалисту, человеку-прагматику такой подход наверняка покажется немилосердным, несправедливым. Но предоставим решать эти вопросы не ограниченному человеческому уму, а разуму куда более совершенному. Добавлю только: люди, настроенные материалистически, обычно очень трудно расстаются с жизнью. Люди истинно верующие покидают этот мир гораздо легче. Что же касается допустимой или недопустимой меры земных физических страданий, то кто я такой, чтобы взвешивать эту меру?
– Савва Алексеевич, вот вы сказали, что душе необходимо пройти через горнило страданий. Вы уверены, что земные страдания укрепляют, а не растлевают душу? И что тогда значат библейские рай или ад?
– Безусловно, укрепляют и очищают. Если это не так, тогда все бессмысленно. В случае вечных рая и ада все теряет смысл. Потому что и в том и в другом случае душа превращается в мертвый балласт, она не способна к дальнейшему росту, к созиданию и совершенствованию. Консервация души, ее застывшая форма, прозябающая в вечном блаженстве или вечных муках, полностью противоречит законам природы, законам вселенной, ее сакральным смыслам. Мироздание находится в постоянном движении, и душа, как любая живая субстанция, должна пребывать в развитии, в пластике, пока в совершенном виде снова не приблизится к Богу. Это, по-видимому, и будет для нее исконным, на протяжении тысячелетий потерянным раем. Но это совсем не тот библейский рай, который представляют себе человеческие умы. Рай и ад существуют прежде всего внутри человека. Какую из этих ипостасей человек выбирает для себя уже при жизни – вот в чем вопрос. И хочу напоследок добавить еще кое-что в защиту реинкарнации: в глубоко Древней Руси, в сколотско-славянский, а по- другому скифский период, имелось два основных способа погребения – сожжение и особое трупоположение. Умершему человеку искусственным способом придавалась скрюченная форма, подобная пребыванию плода в утробе матери. Такое действие перед захоронением обусловливалось символической верой во второе рождение. Именно так проявлялась, пусть и примитивно выраженная, вера не только в бессмертие, но и в возвращение на Землю. А теперь ответьте, почему мы должны сбрасывать со счетов глубочайший опыт наших древних предков?
– Савва Алексеевич, а что всех нас ждет в ближайшем будущем?
– По-моему, вы меня с кем-то путаете.
– Нет, просто хотим услышать ваше частное мнение.
– Я предпочитаю не озадачиваться подобными вопросами. Не подумайте, что из скромности, – от элементарной нехватки времени. Но сейчас, так уж и быть, попробую озадачиться. Мне думается, гайки закручены столь плотно, что человечеству не остается ничего иного, как срочно вернуться к истокам, извлечь с антресолей, отчистить от пыли заплеванное, оскверненное древнее знание. И, прибегнув отнюдь уже не к внешним атрибутам религиозного фанатизма – ибо он всего лишь костыль для слабых разумом и духом, – создать, непременно сохранив их самобытность, синтез древних знаний и религий, замешанный исключительно на Любви. Все религии по отдельности давно похожи на разбросанных по миру мертворожденных детей. Люди никак не хотят понять, что гигантский мировой моховик, разобранный на запчасти, не в состоянии продуцировать энергию, детали его от бездействия покрываются ржавчиной. Нет на Земле лучших и худших религий, все они – отпрыски единого Отца. Умница, провидец Флоренский писал в «Столпе и утверждении истины»: «Только водя по древним строкам влажной губкой, можно омыть их живою водою…» Он написал так о христианстве. Я же позволю себе обратить его слова к любой из религий и, конечно, к разбросанным по планете древним языческим знаниям различных эпох и народов. Пора суммировать их многовековую мудрость. Пора, изменив угол зрения, увидеть множественные параллели, а не акцентировать узколобое недобросовестное внимание на притянутых за уши противоречиях. Только когда пазлы соединятся между собой, перед нами предстанет целостная картина мира, сверкающая ярким многообразием свежих красок. И краски эти будут замешаны уже не на вульгарности и злопыхательстве отдельных фанатиков или боязливости осторожных конформистов, а на исторической памяти и многовековом опыте планеты Земля. Но здесь – и это очень важно – я хочу поставить восклицательный знак! Исторические приоритеты выбранной однажды каждой частью света для себя религии имеют право оставаться первостепенными – потому как это основа основ многогранности, разнообразия мировых культур.
– Простите, Савва Алексеевич, насколько помнится, в IV веке представители неоплатонизма уже пробовали ассимилировать, синтезировать различные подходы, но их попытка ничем не увенчалась, а спустя много веков и Елена Блаватская, и Елена Рерих пыталась обобщить, унифицировать опыт мировых религий, а воз, что называется, и ныне там. Так, может быть, человеческий мозг скроен таким образом, что не в состоянии уместить и примирить в себе некий универсум понятий и знаний вселенского масштаба?
– Конечно, мозг играет в этом вопросе очень важную роль, но основным органом принятия информации такого рода является сердце – и только сердце. И вот тут необычайно важно осознать антропософский на это взгляд: «путь к сердцу проходит через голову», именно «мысль является родительницей чувства», но и мозг, и сердце в равной степени должны быть готовы к осознанию такой информации. Между умом и сердцем не должно быть противоречия.
Когда-то, в сорок один год, незадолго до собственного крещения, разочаровавшись в ту пору не только в медицине, но практически и в самой жизни, я написал:
Я незрело обращался тогда к некоему
