– В каком смысле настроен? – тут же спросил он и быстро натянул на себя через голову футболку. И тут же снова пошатнулся. Я поймал его за локоть и по инерции притянул к себе.
– Все… хорошо? – на секунду сбившись с дыхания, выдавил из себя.
– Да, нормально. – Помедлив, он отстранился и поспешно взялся за спортивные штаны. Я снова вернулся на исходную позицию и встал спиной к двери.
– Ты ведь знаешь, что с недавних пор мне проще мерцать, когда ты рядом и… когда я касаюсь тебя.
– Так вот откуда ноги растут, – вяло пробормотал он и тускло улыбнулся, натягивая на себя штаны.
– То есть тебя это не смущает? – зачем-то уточнил я, хотя и так было понятно, что этого толстокожего парня ничем не проймешь.
– После того как ты внаглую вломился сюда и под благовидным предлогом облапал во всех местах, меня все еще должно что-то смущать?
– Андрей! – Да как он смеет!
– Да-да, я понял, что все это было исключительно дружеским участием.
– Нет, это произошло из-за того, что ты придурок, не умеющий трезво оценивать свои силы.
– А кто мне дает время их оценить, а, Ир? – спросил он совсем не так легко и насмешливо, как раньше.
Я хотел многое сказать, но осекся.
– Может быть, у тебя есть какое-то местное лекарство от недомогания?
– У меня, скорей всего, давление на нервной почве скачет, – объявил психолог, склонившись над раковиной и пытаясь промыть продолжающий кровоточить нос. – Но если это не так, то таблетки для снижения давления могут вызвать обратный эффект. Гипотония еще хуже, чем гипертония.
– А как узнать наверняка?
– Ну померить… – с какой-то странной интонацией сказал он, обеими руками уперся в ободок раковины и склонился над ней. Потом тихо сказал: – Ты прав, что-то хреново мне…
– Дебил! – не выдержал я, сгреб этого недоделанного героя в охапку и потащил в спальню.
Уложил. Притащил туалетной бумаги, чтобы стирать кровь, а сам помчался в ту третью комнату его квартиры, в которой никогда не был. Андрей сказал, что когда-то комната принадлежала его бабушке и он сам в нее никогда не заходит. Но я точно знал, что где-то там тонометр. Благо у меня все еще был его, а не мой переводчик. Поэтому сразу же выудил из закромов памяти симбиота образ коричневой коробки с металлической застежкой, в которой должен лежать названный прибор.
Нашел. Прибежал обратно. Андрей лежал на кровати, накрыв лицо рукой. Из носа у него торчал скомканный обрывок мягкой туалетной бумаги. Переводчик подсказал, что обычно для таких дел используют вату, но я понятия не имел, где в его квартире можно найти данный материал. Так что даже задумываться об этом не стал. Сел рядом. Андрей убрал от лица руку.
– Что-то вы меня совсем доконали, Ир, – сказал он и слабо улыбнулся.
Первым моим желанием было стукнуть его как следует. Потому что я был убежден, что он сам себя доконал. Но я, не узнав при этом самого себя, сдержался. Потребовал, чтобы психолог пошагово объяснял мне, как работает этот их тонометр. Что Андрей и исполнил. С помощью его указаний и образов, щедро предоставляемых мне симбиотом, разобрался, что к чему. По окончании процедуры, которая оказалась до смешного простой, назвал ему две цифры – сто тридцать на девяносто. Андрей кивнул с серьезным выражением лица и подтвердил, что давление повышено. Нормальным для себя он считал сто двадцать на восемьдесят. Следующим моим шагом стали поиски лекарства. В дверце холодильника, сказал мне психолог. Пошарив там и вчитавшись в названия на упаковках, все же нашел то, что он назвал. Вместе с упаковкой таблеток принес стакан воды, поскольку Андрей попросил. И имел возможность увидеть, как у них тут пьют так называемые таблетки. Он снова откинулся на кровать и прикрыл глаза. А я сидел рядом, не зная, что теперь делать. Беспокойство ушло, но в душе все еще осталось какое-то странное тянущее чувство – то ли сожаление об утраченных возможностях, то ли слишком медленно отступающий страх.
– Может быть, тоже ляжешь? – ворчливо протянул приятель, не открывая глаз.
Во мне родилось возмущение.
– Да что ты за человек такой! Как ты вообще…
– Ир, я просто устал, – перебил Андрей и тяжело вздохнул. И я понял, что не могу на него злиться. Молча разделся и лег.
– А свет, – улыбнувшись одним уголком губ, с закрытыми глазами сказал он.
Не удержавшись, я фыркнул и показушно, как Карл, щелкнул пальцами. Комната погрузилась во тьму.
– Ну как ты? Подействовали твои лекарства?
– Двадцать минут нужно, чтобы подействовали. Я ведь тебе говорил.
– Угу. – Вздох вырвался сам собой.
Я лежал щекой на подушке и пристально вглядывался в его профиль. В отличие от Андрея, который без света не видел практически ничего, темнота для меня была вовсе не такой непроглядной. Я легко корректирую свое зрение под то или иное освещение.
Наверное, за окнами его квартиры время давно уже не совпадало с нашим. У меня все руки не доходили взглянуть. Все это время мы держали шторы в спальне плотно занавешенными. Поэтому, даже если у них там было светло, у нас всегда сохранялся приятный полумрак. Я думал об этом и смотрел на товарища. В какой-то момент пришел к выводу, что Андрей так и уснул, не сказав мне, подействовало ли лекарство, поэтому его голос, тихий и спокойный, вдруг раздавшийся в темноте, стал для меня неожиданностью.
– Ты сублимируешь, – заявила эта ходячая немощь. Переводчик адекватного перевода данного слова мне не выдал, значит, Андрей и сам толком не знал, что оно означает. Судя по всему, сказал чисто для того, чтобы меня огорошить. Ну что же, у него получилось.
– И что это значит? – довольно резко бросил я.
– Не знаю, – покладисто подтвердил он мою догадку, – но я воспринимаю это так, что ты пытаешься переплавить одни чувства в другие. Обманываешь сам себя.
– Ты о чем? – Действительно не понял его в тот момент.
Но конечно же он был бы не тем Андреем, которого все мы знали, если бы просто ответил на поставленный вопрос. О нет, он решил зайти издалека. И мне ничего не оставалось, как выслушать его теорию до конца.
– Ир, а у тебя друзья есть?
– С чего это ты вдруг спрашиваешь?
– Просто ответь.
– С чего бы им отсутствовать?
– С того, что я ни одного не знаю. Ты туеву кучу лет учишься в этом вашем университете, но, кроме Барсика, которым просто прикрывался, и Карла, который был для тебя скорее единомышленником, и не более того, мне больше и назвать некого. А говорить, что у тебя есть друзья среди других мерцающих, глупо. Когда ты кого-нибудь из них в последний раз видел? Не считая Ники, разумеется.
– Просто скажи, к чему клонишь.
– Просто подтверди, что все это время у тебя не было друзей.
– Я в них не нуждался.
– Но во мне нуждаешься. Поэтому я и говорю, что ты сублимируешь. Тебе кажется, что ты увлечен мной, но на самом деле мне не посчастливилось стать тем, с кем ты впервые в жизни захотел по- настоящему подружиться.
– Не посчастливилось? – безрадостно уточнил я, но он меня словно не услышал.
– Сам посуди. Тебе, да и мне тоже, кажется, что ты ревнуешь меня. Поэтому так пристрастно смотришь на ту же Нику, утверждая, что она мне не пара ни при каких обстоятельствах. Конечно, ты придумал удобную отговорку, с твоим уровнем интеллекта – это нетрудно. Но на самом деле мы имеем дело с самой обычной ревностью, но не к потенциальному возлюбленному, а просто к другу, которого ты нежданно- негаданно приобрел и теперь по-детски боишься с кем-либо разделить. Ты бесишься, когда замечаешь, что в моей жизни кроме тебя может появиться кто-то другой. «Колокольчики» и другие не в счет, ты умный и прекрасно понимаешь, что ты мне все равно ближе, а вот подружка – это уже другое дело. Тебе совсем не
