хочется бороться за мое внимание, вот и бесишься.
– И к чему ты мне все это говоришь?
– Просто пытаюсь расставить точки над «ё», а вообще… – он сделал интригующую паузу и повернулся на бок лицом ко мне. В темноте мне была отчетливо видна его улыбка, – просто не спится.
– Ты ведь на арене только так носом клевал! И еще совсем недавно чуть в обморок не грохнулся!
– А теперь разгулялся.
– Ладно. Даже если ты прав, что-то не припомню, чтобы я так сильно напрягал тебя своими нездоровыми, как ты намекаешь, позывами…
– О! А ты признаёшь, что они нездоровые?
– Кто-то тут рассуждал, что я не дурак, или я что-то не так расслышал? – с сарказмом протянул я.
– Рассуждал… – протянул Андрей, и в темноте мне была хорошо видна его ехидная ухмылочка. Сволочь!
Он собирался добавить что-то еще, но промолчал только потому, что я зажал ему рот рукой. Потом отпустил.
– Вернемся к первоначальному вопросу. Зачем ты мне все это говоришь, если я не так уж тебя и достал, или все-таки достал? Тебе уже нравится какая-то девушка из наших и ты не хочешь, чтобы я вмешивался?
Он завозился, подложил под щеку руку. Хмыкнул и невинно заявил:
– Все тебе скажи. Только малину испортишь!
С трудом сдержался, чтобы не засветить ему в лоб кулаком. Так, для профилактики. Но он же у нас болезненный, с ним аккуратнее надо. Зажмурился и попытался сосредоточиться на собственных мыслях, чтобы совладать с возмущением, забурлившим внутри как кипящий котел. В чем-то Андрей определенно оказался прав. Мне было приятно находиться с ним рядом, любопытно наблюдать за ним, он оказался интересен мне как личность. С ним никогда не бывало скучно. И я втайне иногда даже гордился тем, что в чем-то приложил руку к его новому успеху или очередному откровению. И уж тем более мне льстило, что я знал о нем больше, чем другие, чего не уставал демонстрировать окружающим. Наверное, все это действительно подпадало под определение дружбы и дружеской привязанности. И я даже понимал, почему он завел об этом разговор. Оставалось только понять, нужна ли мне эта так называемая дружба? Раньше ведь я ни в чем таком как-то не нуждался и жил весьма припеваючи. Беда в том, что сейчас, как и он, устал и мысли в голове путались. Но вопрос оставался открытым.
– Да, наверное, я ревную, – сказал после долгого молчания, заметил, как на его лице мелькнуло странное выражение. Похоже, наш психолог совсем не ожидал, что с ним согласятся, и мне удалось его удивить. Приятно. Но я из вредности поспешил продолжить: – Правда, острой потребности в дружбе или в чем-то аналогичном не испытываю.
Помедлив, Андрей нехорошо прищурился:
– Намекаешь на то, что я навязываюсь?
Вот как ему ответить? Нет, в глубине души я так и думал, но понимал, что если озвучу вслух, ничем хорошим это не кончится.
– Ладно-ладно. Возможно, ты прав и мне видится в тебе какая-то отдушина… Вот поэтому в высшей степени неприятно наблюдать, как ты водишь в наш дом всяких там странных личностей, толком тебе незнакомых, но желающих вытеснить меня отсюда. Так что и не мечтай!
– А если я заболею и умру?
– Это от чего же?
– От страшной штуки – недотрахит называется!
– Не переживай. Вот поедем в гости к Виттебрандам, развеешься.
– Куда поедем?
– К Ульке в гости. Карл сказал, что родители «колокольчиков» решили отправить их всех в замок Аналой. Разумеется, с тобой и мной за компанию. А там, как раз во время каникул, будет местный праздник – «День горючей воды». Так что разгоряченных деревенских девчонок я тебе могу гарантировать.
– Вау! И ты даже будешь не против, если я уведу какую-нибудь из них на ближайший сеновал?
– Да хоть под ближайший куст! Только обрадуюсь. Мы же друзья.
– Ир, а дай я тебя поцалую…
– Отвали, озабоченный! А вообще, поосторожней, а то вдруг я почувствую острую необходимость…
– Да ладно, – он счастливо улыбнулся и обнял, наверное, просто от переизбытка чувств.
Но я отчего-то испытал приступ какой-то совершенно незнакомой мне детской радости. И облегчение. Вот его-то во мне в тот момент было больше всего. Наверное, именно поэтому на общей волне я рискнул именно сейчас, в ночном полумраке, завести тот разговор, который после общения с Карлом решил отложить до завтра.
– Ты там как, спать еще не собираешься? – на всякий случай спросил у него.
– Будешь смеяться, но теперь как-то и не хочется, – немного виновато пробормотал Андрей, разжимая объятия. Он даже слегка отодвинулся от меня и вжался спиной в стену.
– Почему ты называешь университет «вашим», а не «нашим»? Все еще не отождествляешь себя с ним?
– С чего это ты вдруг…
– Карл считает, что мы все для тебя лишь игрушки. И я, и «колокольчики», и другие тоже.
– Что ты такое говоришь?! – возмущенно запротестовал он, но я перебил:
– Ты не воспринимаешь всерьез то, что творишь. Словно ребенок, который дергает за все ниточки разом только для того, чтобы посмотреть, как в том или ином случае станет плясать попавшая тебе в руки игрушка.
– Нет!
– Но выглядит все именно так. К примеру, сегодня. Почему ты очертя голову кинулся дружить с Камюэлем? Неужели не понимал, что он вовсе не так прост, как ты, судя по всему, подумал?
– Да все я понял! Мы ведь с ним еще до собрания успели пересечься.
– И?
– И он меня просто взбесил. Терпеть не могу таких политиканов, как он, которые все меряют соображениями личной выгоды.
– И что же ты тогда…
– Я просто хотел выбить его из колеи. Посмотреть на него без маски. Мне показалось, что он как Тарэль. Вспомни, каким холодным, нет, просто ледяным казался вначале наш Огненный!
– То есть намекаешь, что хорошенько обдумал все то, что нес в кабинете ректора?
– Конечно нет, – убежденно сказал он, поставив меня в тупик этим заявлением, – напротив, мне пришлось действовать по наитию. Но ты пойми, я ведь не просто так это делаю. У меня чутье. Оно и раньше было, и я зарекся заглушать в себе его голос. Но у вас, уж не знаю, из-за артефакта этого… – Он показал мне маленький крестик, болтающийся на цепочке у него на шее. Оказывается, Фарид уже успел его ему вернуть, а я и не заметил когда. – Или из-за того, что я ту вашу звезду погасил в Большом зале, но теперь точно знаю, что, если довериться чутью, получится куда лучше, чем когда десять раз все взвесишь и только потом озвучишь. Думаешь, я всерьез задумывался о мотивах той же Мики? Да у меня и в мыслях не было голову забивать! Просто, когда разговор зашел о ней, нужные мысли сами полезли в голову!
– И все же это очень легкомысленно с твоей стороны, – сдался я без боя, хотя его мотивы и стали для меня понятнее.
– Но ведь хорошо же все получилось! – отчаянно запротестовал он.
– А если когда-нибудь не получится? Только представь. Однажды, в самый ответственный момент…
– Даже думать об этом не хочу, – убежденно пробормотал Андрей.
– Ну и зря.
Мы оба надолго замолчали. Первым тишину нарушил психолог:
– Ир, я правда не играю. Я… – Он осекся, но снова заставил себя говорить, это было заметно по его лицу. Похоже, Андрей забыл, что я прекрасно вижу в темноте, поэтому не скрывал эмоций. – Я вами живу, Ир. Всеми вами. У меня иногда такие идиотские мысли мелькают, что вся моя предыдущая жизнь – это как сон, и только теперь, у вас, начал жить по-настоящему…
