- Я устал, - сообщил я японцу и отправился в кабинет уповая на то, что за чтением Фомы Кемпийского смогу привести свои расстроенные нервы в порядок. Я и не заметил, как задремал над книгой. Снилось мне что-то тревожное и расплывчатое, то, что я, как ни силился, так и не смог запомнить.
Меня разбудил громкий стук в потайную дверь, спрятанную за гобеленом.
- Тише, - прошипел я, отворяя незваному гостю, вознамеревшемуся перебудить весь дом.
- Яков Андреевич, я все разузнал, как вы просили, - сообщил мне Михайло, вваливаясь в мой кабинет. - Красиво у вас тут, - произнес он с невольной завистью в голосе и уставился на оконный витраж.
- И что же ты выяснил? - поинтересовался я, растирая глаза спросонья.
- О Гастролере, - сказал Круглов, усаживаясь на стул. - Ему Строганов пять тысяч задолжал, да так и не вернул, стервец этакий.
- Ты бы язык-то попридержал! - рассердился я. Неровня тебе покойный!
- Знамо дело, - Михайло сник.
- Ты лучше скажи, где его искать, этого твоего Гастролера?
Михайло Круглов пожал плечами:
- А кто его знает, где его черти носят?! Матвей всегда скитался по свету, как вечный жид!
- Я за что тебе деньги плачу? - прикрикнул я, схватив за грудки своего агента. - А?
- Да ладно, ладно! - замахал он руками. - Уж и пошутить нельзя!
- Ну и?.. - настаивал я.
- Уехал он из Петербурга, - выпалил Мишка. - У-е-хал! - повторил он по слогам.
- Куда? - терпение у меня стало подходить к концу.
- Люди говорят, что в Москву, - агент мой помедлил, почесал затылок, потом умильно на меня глянул. - Яков Андреевич, теперь бы мне...
- Что?
- Как что? Яков Андреевич, побойтесь Бога! - взмолился Мишка.
- Да ладно уж, - смилостивился я и протянул ему два империала.
Круглов поблагодарил меня и откланялся, воспользовавшись все той же дверью.
Тогда я решил подняться в спальню, чтобы продолжить свой прерванный сон. Однако я не успел выйти из комнаты, как ко мне постучалась Мира.
- Яков Андреевич, можно к вам? - спросила она заспан- ным голосом.
Я отозвался:
- Конечно.
Индианка вошла в кабинет почти что бесшумными шагами и протянула мне сложенный вчетверо лист бристольской бумаги.
- Что это? - поинтересовался я, разворачивая послание.
- Записка от Анны. Горничная принесла. Сказала, что срочно, ответила Мира.
Я пробежал глазами письмо.
'Милостивый государь, - писала Аксакова. - Я вспомнила одно обстоятельство, касаемое смерти Виталия, которое может показаться вам очень важным. Все дело в том, что мой бывший жених около месяца назад отдал мне на хранение запечатанное письмо и просил передать его Вам в случае, если с ним что-то произойдет. Вот откуда, оказывается, я помню Вашу фамилию. Примерно в тоже самое время мы с ним расстались, да я и не принимала его слова всерьез. Вероятно, поэтому я совсем позабыла про письмо, а когда вспомнила, то обнаружила, что оно исчезло. Если Вас заинтересовало это известие, то завтра же утром я жду Вас у себя дома'.
Утро выдалось солнечным и теплым, словно лето вознамерилось напоследок показать свой прекрасный лик. Я проснулся в отличном настроении и спустился к завтраку, полный сил и новых намерений.
- Вы собираетесь к Анне? - спросила Мира.
- Конечно, - ответил я, отправляя в рот бутерброд.
- Она сообщила вам что-то важное?
- Да, - сказал я. - Судя по всему, Строганов предвидел, что с ним может случится нечто подобное, и оставил ей на хранение письмо, которое просил передать мне в подобном случае. Но Анна об этом запамятовала, видимо, вознамерившись и вовсе выкинуть молодого человека из головы, а он, очевидно, считал ее своим самым близким человеком. Виталий даже не обратился к родителям!
- Вот оно - женское коварство! - воскликнул Кинрю, уплетая за обе щеки горячее, и едва не подавился.
- Тебя наказали боги, - изрекла индианка с величественным видом.
- Еще бы, - подхватил я. - Такое кощунство!
- Молчу, - согласился японец и продолжил свое занятие.
Спустя полчаса я отправился к Анне, остановив извозчика, потому как мой собственный экипаж требовал починки, а новую карету, которую я заказал во французской мастерской, мне до сих пор еще не доставили. Пистолеты на этот раз я с собою не прихватил.
Анну Александровну Аксакову я застал взволнованной, как никогда. От моих глаз не скрылось, что ночь она провела в слезах и раздумьях. Однако я обратил внимание, что треволнения этой барышне к лицу.
Муслиновое короткое платье цвета зеленого яблока удивительно шло к ее замечательным глазам.
Она пригласила меня в библиотеку, где на полках, встроенных в стены, хранились дорогие редчайшие фолианты.
- Вы прочли мое письмо? - поинтересовалась она дрожащим голосом. Я понял, что она стыдилась того, что так поздно вспомнила о пропаже адресованного мне послания.
- Прочел, - сказал я в ответ.
- Вы считаете меня чудовищем? - спросила Анна.
- Нет, - произнес я задумчиво. - Вы просто обычная женщина, которая, как и все, мечтает о счастье.
- Вы разочаровались в женщинах? - догадалась Анна.
Я ничего не ответил, давая ей возможность самой поразмышлять над этим вопросом.
Внезапно дверь с шумом отварилась, и в библиотеку во всю прыть влетела крупная пожилая женщина в малиновой робе из лионского шелка.
- Что здесь делает этот господин? - завопила она.
- Тетушка, что с вами? - изумилась Анна. - На вас лица нет!
Судя по ее внешности, я заключил, что вижу перед собой тетю Пульхерию.
- Я повторяю, - воскликнула она. - Что здесь делает этот господин? Кто он?
- Позвольте представиться, - я наконец обрел дар речи после столь бурного и неожиданного натиска. - Яков Андреевич Кольцов.
- Я пригласила его к нам в дом, - сказала Анна, ее щеки порозовели от смущения. - Тетя Пульхерия, горничную позвать?
Тетушка протестующе замотала седыми буклями.
- Она бы вам воды принесла, - жалостливо сказала племянница.
Я подумал, что теперь только не хватает тетушки Авроры. О ней я был наслышан достаточно.
- Не надо мне никакой воды, - разозлилась тетя. - Ни дом, а проходной двор, - продолжала возмущаться она.
- Тетя! - обратилась к ней Анна. - У меня взломали шкатулку и украли письмо! Оставьте же нас, наконец, одних! - взмолилась она.
Пульхерия Вениаминовна изменилась в лице, ее маленькие накрашенные глазки забегали под выгнутыми бровями, кровь прилила к щекам.
- Вы все только смерти моей и дожидаетесь, - прошипела она, всхлипнула и выбежала из библиотеки, с грохотом захлопнув за собой дверь.
- И так целыми днями, - устало промолвила Анна Александровна.
- Что с ней происходит? - осведомился я, ее поведение показалось мне подозрительным.
- Нервы, - махнула рукой Аксакова. - Я вам открою по секрету, за ней тут один чиновник немолодой ухаживал, ну, вот она и возомнила незнамо что, а он возьми да и исчезни в неизвестном ей направлении, вот она и беснуется.
