Борис Георгиевич сделал знак своему гостю, и он покинул приемную.
- Дело такое важное? - поинтересовался Шварц.
- Оно касается нашей ложи, - объяснил я ему. - Мне было поручено одно расследование, - добавил я. - И оно навело меня на некоторые существенные обстоятельства, которые до сих пор оставались мне неизвестны.
- Так-так, - пробормотал себе под нос блюститель хоругви. - И что же это за обстоятельства? - Он знал, что я посвящен в одну из рыцарских степеней, а потому был призван бороться с мировым злом во всех его проявлениях.
- Речь идет о римском договоре, - начал я осторожно, пристально вглядываясь ему в лицо, чтобы определить, известно ли ему что-либо об этом деле. - И о иерусалимском ковчеге Иеговы.
Выражение его лицо сделалось серьезным, и сам он весь как будто напрягся.
- Это дело держится в строжайшей тайне, - заметил Борис Георгиевич. Я не знаю стоит ли... - замялся он.
- Вы мне не доверяете? - резко оборвал я его.
- Яков Андреевич, - обратился он ко мне. - Мне бы не хотелось вас обижать, - Шварц вновь выдержал значительную паузу. - Но, если Иван Сергеевич не счел, что необходимо... - его лицо сделалось пунцовым.
- Вы забываетесь! - воскликнул я. - Или вам неизвестно, что иерархически я посвящен в более высокую степень, и вы обязаны мне подчиняться! О-бя-за-ны! - повторил я по слогам. - Кутузов находиться в отъезде, а действовать требуется незамедлительно! Вспомните о второй добродетели Соломонова храма, - призывал я его. - О повиновении!
- Ну, хорошо, - наконец-то решился он. - Да, я действительно осведомлен о соглашении с палестинскими Иоаннитами, которое вот-вот должно состояться в Риме. Оно касается древней святыни - ветхозаветного кивота. Иначе его называют Ковчегом Завета, в прежние времена он хранился жрецами в египетских храмах. Сейчас святыня в руках Иоаннитов. Вам, вероятно, известно, что одним из условий получения высших масонских степеней в нашей ложе, которая придерживается шведской системы 'Строгого послушания' является то обстоятельство, что посвящяемый не принадлежит к мальтийцам.
- Разумеется, известно, - согласился я с господином Шварцем.
- Тогда вы должны понимать всю важность этих переговоров, учитывая наше соперничество с Госпитальерами, - добавил он.
- Неужели в собственность Ордена должен перейти сам Ковчег? удивился я. - Мне показалось, что речь идет о каком-то золотом херувиме.
- Совершенно верно, - согласился Борис Георгиевич. - Он располагался на золотой крыше Ковчега.
- Что еще вам известно об этой реликвии? - требовательно осведомился я у него.
- Да, в общем-то, ничего, - развел он руками. - Кстати, мы можем пригласить Давыда Измайловича, он, между прочим, осведомлен о всяких редкостях не хуже нас с вами, а то и получше!
Я искренне изумился:
- Давыда Измайловича? Он-то какое имеет к этому всему отношение?
- Я повторяю, Давыд Измайлович - антиквар, - ответил Шварц. - К тому же он масон, хотя и не относится к нашему Ордену. Кстати, его отцу было пожаловано дворянство. По-моему, он посвящен в одну из канонических Иоанновских степеней.
- И вы считаете, что он достоин доверия? - спросил я с сомнением. Однако мне было известно, что в начале нашего века состав масонских лож стал намного демократичнее.
- Несомненно, - ответил Шварц. - До определенной степени, разумеется, - оговорился он. - Совсем не обязательно посвящать его во все перипетии происходящего, но я полагаю, что о Ковчеге Иеговы он мог бы поведать вам много интересного.
- Тогда я хотел бы познакомиться с ним поближе, - обрадованно ответил я.
Борис Георгиевич потянулся к бисерному шнуру сонетки. Спустя несколько секунд в массивную дверь приемной проскользнул строго вышколенный лакей.
- Чего изволите? - с важным видом осведомился он.
- Ну-ка, голубчик! - воскликнул Шварц. - Зови-ка нашего гостя!
Голубчик, нисколько не раздумывая, бросился выполнять барское распоряжение.
Я и глазом не успел моргнуть, как в приемную Шварца вернулся Давыд Измайлович.
- Чем могу помочь? - полюбопытствовал он.
- Да вот, Яков Андреевич интересуется одной реликвией, - сообщил Борис Георгиевич. - И я предложил ему обратиться к вам. - Ну что ж, причмокнул антиквар, потирая руки. - Как говорится, чем могу...
- Что вам известно о так называемом Ковчеге Завета? - осведомился я.
Давыд Измайлович задумался, глазки его оживленно блестнули, и он заговорил:
- В общем, не очень много.
- А вы не могли бы выражаться яснее? - нетерпеливо попросил я его.
- Ну, - начал Давыд Измайлович. - Начнем с самого простого. Вы, по всей видимости, знаете, - он лукаво заулыбался, судя по всему, намекая мне на мое невежество, недопустимое для масона. Я заметил, что Давыд Измайлович сразу определил, что принадлежим мы с ним к одному и тому же братству. Что ковчегом называют иначе ларец или сосуд для хранения ценных предметов. К примеру, в церкви - также для предметов, относящихся к таинству причастия.
- Допустим, - ответил я, с плохо скрываемой неприязнью.
- Так вот, - продолжал антиквар. - Ковчег представляет собой материализацию божественных замыслов Иеговы, зреющих в сердце Творца еще до сотворения мира.
- Вы имеете в виду... - догадался я.
- Вот именно! - обрадовался Давыд Измайлович. - Вечный замысел Бога явление Спасителя! Иначе он рассматривается как земная обитель Всевышнего. Его почитали за Святую Святых, центр Иерусалима и центр вселенной.
- А что вам известно о херувиме? - поинтересовался я.
Антиквар задумался:
- Ну-ка, дайте припомнить, - он прикусил губу. - Ну, конечно же! оживился Давыд Измайлович. - Сам Ковчег представляет из себя позолоченный ящик, сколоченный из древесины акации. По преданию, он имеет над собой золотую крышу, на которой и располагаются два херувима из чистого золота, олицетворяющих собой всемогущество Яхве и божественную всепрощающую любовь. Сама же крыша воплощает Его справедливость, - добавил антиквар.
- По-моему, ответ исчерпывающий, - высказал свое мнение хранитель хоругви. - Надеюсь, что это поможет вам, Яков Андреевич, в вашем расследовании!
- Я тоже на это надеюсь, - ответил я, встал с кресла и подошел к окну. Все небо заволокло свинцовыми тучами, потому я гадал, выпадет ли к вечеру снег, или прольется дождь. Мне казалось, что я убедился в том, что священная реликвия стоила похищенной переписки. Но бедняжка Строганов, к сожалению, об этом не знал!
- Так вы занимаетесь расследованием?! - почему-то обрадовался антиквар.
- Увы, - развел я руками.
- Известно ли вам, Яков Андреевич, как переводится ваше имя с древнееврейского? - полюбопытствовал он. - Человек, который 'следует по пятам'. Так что я уверен, что ваше расследование будет удачным!
- Вашими бы устами... - усмехнулся я.
Я покинул Бориса Георгиевича около половины третьего и направился на Большую Садовую в первый департамент медведевской управы, надеясь получить нужную мне информацию от Лаврентия Филипповича в размещавшемся там же адресном столе. Не скажу, что я уже успел соскучиться по нему, но меня-таки вынуждала краняя необходимость.
Лаврентий Филиппович увидеть меня не ожидал, погруженный в свои многочисленные иски, прошения, обвинения и жалобы.
- День добрый, - приветствовал я его.
Он нехотя оторвал свой взгляд от письменного стола, заваленного бумагами.
