характерец твой, никакого уважения к родному отцу. А теперь и вовсе: ни за грош меня заложить готова. Это ж вообще ни в какие ворота, – мне угрожает. Дескать, на чистую воду выведет. Дескать, разоблачит! Отца-то!
– А есть что разоблачать? – в голосе Виктории Владимировны отчетливо звякнул металл. – Ах, не-ет... Так какого же рожна ты, милый, кипятишься? Ты откуда ее привез?
– Да встретил на середине дороги к РЛС. Она, видишь ли, в романтическом настроении пребывая, задумала навестить этого чертова спецназовца. Влюбилась, дурища такая, как кошка. Тоже твое воспитание: куда ты смотрела? Что, порядочные скромные девушки так себя ведут? А я как раз оттуда ехал, со встречи с...
Генерал резко оборвал фразу. Он понял, что свалял ваньку, подставился супруге. Холера б побрала дурацкую привычку сначала ляпнуть, а потом думать, что и кому ляпаешь. Но слово не воробей...
– С кем? – подхватила Виктория Владимировна. – Можешь не отвечать, я и так догадалась. С тем самым подводником-североморцем. Который погружался на «Нерпе». А ответь-ка мне, милый, порядочные скромные генерал-майоры так себя ведут? Что у тебя с ним за дела?
– Ну-у, – промямлил генерал-майор, – я же вроде как курирую испытания от штаба округа. То да се... Технические вопросы всякие обсуждали.
И сник под ироничным взглядом мадам.
– Это ты, дорогой, хорошо сказал: «вроде как», – ядовито заметила Виктория Владимировна. – Технические, говоришь? Ну-ну. Ты у нас по технике большой специалист. Всем известно. Особенно по новейшим моделям подводных самолетов, тут без тебя прямо ни вздохнуть, ни охнуть.
Этого холодного издевательского тона Берсентьев не выдержал.
– А тебе какое дело, что я с ним обсуждал?! – возмущенно взревел он. – Ты-то куда свой нос суешь любопытный? Я ведь заметил, как ты у соплячонка-инженерчика на той пьянке подробности про «Нерпу» выведать старалась. Мата Хари, понимаешь! Ты лучше о дочери подумай, что с ней делать? Чего молчишь- то? Да хрен с тобой, все равно ничего умного не скажешь, я сам уже все решил. Отправлю Ленку к твоей сестрице в Улан-Удэ. Подальше от всяких там суперменов-спецназовцев. Знаем мы этих морячков, ахнуть не успеешь, а дочурка тебе подарочек в подоле принесет!
Зря, очень зря полез Геннадий Феоктистович на рожон, заговорив с женой в таком откровенно хамском тоне. Лицо мадам резко изменилось, в глазах сверкнула нешуточная злость.
– Без моего согласия никого и никуда ты, старый индюк, не отправишь. Как же ты мне осточертел! Надоели твои темные делишки. Да я сама сейчас к своей сестре в Улан-Удэ уеду. А тебе на прощанье скажу, – голос Виктории Владимировны стал визгливым, как у базарной торговки, – чтобы заниматься серьезным бизнесом, тем более не совсем законным, нужно, чтобы в мозгу извилины были. А у тебя, индюка, она одна-единственная, и то вкругаля – от фуражки.
Она громко хлопнула входной дверью. Затем раздался еще один хлопок, на этот раз дверью «Вольво». Мадам Берсентьева, что называется, растаяла в тумане.
Озадаченный генерал-майор привычным движением смахнул со лба обильный пот, пожал плечами и громко выматерился. Затем подошел к встроенному в стену холла бару, набулькал себе полный стакан настоечки на смородиновых почках и ахнул залпом. Но ни хрена ему это не помогло: настроение оставалось настолько поганым, что хоть в петлю полезай.
Меж тем, пока родители увлеченно собачились, несчастная узница пришла в себя, успокоилась. К Леночке вернулась способность соображать. Раз уж по своей вине она попала под арест, то надо не рыдать, не истерики закатывать – все едино никто не увидит! – а как-то выбираться из поганого положения. Хотя бы для того, чтобы помочь любимому.
Прежде всего она выглянула в окно. Нет, спуститься по плетям плюща и лимонника ей не хватит ни сил, ни ловкости. А прыгать высоко, все ж таки третий этаж.
Девушка призадумалась, рассеянно озирая открывающийся из окошка угловой комнаты вид. Окон в комнате было два. Одно выходило в сад, а из другого, перед которым стояла Леночка, открывалась панорама Байкала.
Еще только начинало вечереть, до сумерек оставалось часа два. Картина, заключенная в рамку окна, поражала своей красотой и гармонией, дышала силой и покоем. Совершенно изумительное сочетание цветов сделало бы честь любому пейзажисту: бездонное небо, сияющее прозрачной сочной синевой, прохладная бирюзово-зеленая вода Байкала и окаймляющая это великолепие темная зелень покрытых ельником сопок.
И тут-то, когда девушка глядела на озеро, в ее голове возникла любопытная мысль. Леночка стала аккуратно, не спеша ее холить и пестовать, пока мысль не разрослась, не превратилась в авантюрный, имеющий мало шансов на успех, но план. Его основой было простое рассуждение: если она временно не может прийти к Полундре, то почему бы Сергею не прийти к ней?
А что для этого надо? Правильно: каким-то образом дать североморцу знать, что она в беде, что она нуждается в помощи. Только каким? Разве что вот какую придумку попробовать...
Леночка уже знала, что за дверью ее «темницы» сидит караульный: вежливый и очень сочувствующий девушке солдатик сказал ей об этом сразу, как заступил на пост. Извинялся еще, когда ведро передавал, покраснел чуть не до слез, дурашка.
Она подошла к двери и несильно, чтобы не услышал отец внизу, постучала.
– Что, Елена Геннадьевна, нужно вам что-нибудь? – раздался с той стороны голос молодого солдатика, исполненный искреннего сочувствия.
– Ага. Нужно. Чтобы ты меня выпустил отсюда. Тебе ведь отец ключ отдал? Вот и давай, действуй.
– Еле-ена Геннадьевна, – грустно прозвучало в ответ, – ну не могу я! Рад бы, но ваш отец меня живьем сгноит.
Она и не рассчитывала на что-то другое, зато теперь, получив некоторое психологическое преимущество...
– Хорошо, а одну мою просьбу можешь исполнить? Вот послушай, что мне нужно.
Людям, если это люди, а не скоты, свойственно помнить добро и отвечать на него добром же. Ничего, кроме добра, стоящий за дверью паренек от Леночки Берсентьевой не видел. Она единственная в этом доме относилась к нему и его товарищам как к людям, а не бессловесной рабочей скотине на двух ногах.
Поэтому, выслушав Леночкину просьбу, солдатик радостно зашептал – для пущей конспирации! – в замочную скважину:
– Да нет проблем! Да какой разговор, сейчас спроворим, Елена Геннадьевна. А где взять-то?
И, выслушав с той стороны двери подробную инструкцию «где взять», бодро ссыпался по лестнице, вышел в сад и направился к гаражу.
Сверху из окошка за ним с улыбкой наблюдала юная узница. План начинал реализовываться. Теперь все зависело от Леночкиного везения, от того, будет ли Полундра сегодня вечером выходить в озеро. И если да, то бросит ли хоть один взгляд в сторону дачного поселка.
Глава 26
Виктория Владимировна, прекрасно водившая машину, даже не особенно следила за дорогой, чай не МКАД! Автоматически объезжая колдобины разжмульканного проселка, она предавалась нешуточным раздумьям. Смысл их сводился к нехитрой формуле: драгоценный муженек окончательно с глузду съехал и вот-вот выйдет в тираж. Так не пора ли расставаться с ним, пока, как лодку в воронку от тонущего корабля, и ее не затянуло к чертовой матери?
Берсентьева была женщиной умной, хитрой и опытной. Тех крох информации, которыми она владела, ей вполне хватило, чтобы реконструировать то, что происходит.
Тут ведь как? Если вы хоть раз увидели картинку целиком, пусть даже не всю, но большую ее часть, перед вашим мысленным взором недостающие детали, как по волшебству, становятся на свои места. Словно фрагменты сложной головоломки. Тогда, как озарение, к вам приходит четкое осознание того, что эта загадочная картинка, собственно, собой представляет. Есть в такой интеллектуальной работе что-то общее с решением шахматного этюда или раскладыванием сложного пасьянса.
Словом, были бы мозги в голове. У Виктории Владимировны они были.
Самое главное – североморец со странноватым прозвищем нашел-таки вертолет, который давно и безуспешно разыскивал Чжоу Фан Линь. О поисках Чжоу Фан Линя она знала из его собственных уст: от
