сильно отличаются от своих сородичей из столицы или Южных пределов. Они более простые, свободные, меньше подвержены условностям… В общем, очень напоминают представителей богемной среды из человеческого общества. Ну ты же сам видел Лиссэ. Хотя и среди своих родичей из Кентал Савал она считается весьма и весьма экстравагантной особой…
Я ненадолго замолчала, пытаясь вспомнить, что именно спросил князь.
— А насчет «тетушки»… Видишь ли, она в большом долгу перед Дариэлем. Когда-то он буквально вырвал у смерти Ани Эльнеке Сэртай, а она — единственная внучка Лиссэ, даже носит имя ее Дома. И поэтому, когда эльфы сбились в разгневанную стайку и пошли объяснять целителю, что помощь помощью, а постоянно нянчиться с человеческими детьми — недостойно представителя Старшего народа, то Лиссэ из принципа поддержала Дариэля. И заявила во всеуслышанье, что раз нянчиться с «человечками» недостойно эльфа, то она с удовольствием примет этих замечательных детей в свою семью. Так что мы с Хэлом у нее что-то вроде крестников или обожаемых племянников, — весело закончила я, вспомнив взъерошенную эльфийку, отчитывающую своих сородичей.
— А леди Элен? — осторожно поинтересовался князь.
— Мама в Приграничном частенько занималась важными исследованиями и экспериментами, и не всегда успевала следить за нами, — улыбнулась я. — Поэтому помощь Дариэля и Лиссэ в присмотре за такой беспокойной парочкой, как мы с братом, была очень кстати. Не торопись осуждать маму, — я заглянула ему в глаза. — Она права по-своему. А сейчас я просто не представляю, как сложилась бы моя жизнь, не будь рядом Дариэля и… других.
— Я не осуждаю, — вздохнул вампир. — Просто когда мне нужна была помощь и присмотр, то все наши союзники разбежались. А кое-кто пытался даже добить меня, пока я не вошел в силу… Если бы не Тай… Впрочем, неважно. Идем, малыш.
Я послушно засеменила вслед за вампиром. Невольно вспомнилось, как я так же сидела на земле, наблюдая как он скрывается в лесу, и пыталась хоть как-то вписать его в систему образов и стереотипов, как всегда делала с новыми знакомыми. Тогда я не смогла его понять… Не понимала и сейчас. Что есть маска, а что — истинное лицо? Кто он: холодный, интриган, расчетливо охмуряющий меня из политических соображений, или порывистый подросток — да, да, именно подросток, несмотря на солидный возраст, — притворившийся равнодушным политиком?
И что, шатт даккар, мне делать со своей идиотской влюбленностью?!
— Ничего, — коротко ответил Максимилиан. — Я привык, что меня все любят. Это нормально.
Ноги у меня окаменели, и я, как в старые добрые времена, по инерции полетела на асфальт. Вампир среагировал мгновенно, разворачиваясь и ловя меня у самой поверхности. Пребывая в состоянии шока, я не сопротивлялась, когда он ставил меня на ноги и отряхивал одежду от осевшей пыли. Он уже отворачивался, когда ко мне вернулся дар речи.
— Ты… Ты читал мои мысли!!! — слезы бессильной ярости заструились по лицу.
— Читал, — спокойно согласился вампир. — Напомню тебе, что я делаю это постоянно. Не понимаю, что тебя так расстроило.
— И ты…
Князь устало вздохнул, ненавязчиво поддерживая меня под руку, чтобы я еще раз не навернулась. Искоса взглянул на меня и продолжил:
— Я все время откладывал этот разговор, но, видимо, зря. Следовало с самого начала расставить все по своим местам. Но я слишком дорожил твоим отношением — искренним, непредвзятым, непосредственным. Знаешь, это ужасно приятно, когда тебя оценивают исходя не из сложившихся стереотипов, а из собственных впечатлений.
Максимилиан вскользь провел мне рукой по лицу. Задумчиво коснулся языком кончиков пальцев, пробуя слезы на вкус.
— Но все же есть вещи, изменить которые нельзя. Да, можно самому забыть о них, заставить забыть и других тоже. Можно притвориться… надеть маску, как ты говоришь. Но правда от этого никуда не денется.
Я еле волочила ноги, пытаясь понять, к чему он клонит. Получалось плохо. Но под воздействием глубокого, спокойного голоса тугой комок в горле, не дававший дышать, начал постепенно рассеиваться. Да что со мной такое? Я вроде не была склонна к истерикам по поводу и без.
— …А правда такова: я вампир. Шакаи-ар. Это не национальность и не род деятельности, малыш, — он улыбнулся, виновато и скованно. — Я принадлежу к принципиально иной расе. И то, что для меня естественно, для тебя может показаться отвратительным и даже страшным.
— Максимилиан, может, ты и телепат, но я-то нет, — прервала я его. — Говори прямо, или не говори вообще. При чем здесь расовые различия?
— При всем. Ты злишься на меня за то, что я влез в твои мысли. Но, прости меня, я из них и не вылезал, — рука соскользнула на талию. — С тех пор, как мы покинули Зеленый, я находился в постоянном контакте с твоим сознанием. И для меня это естественно. Я не понимаю, почему люди считают свои мысли чем-то сокровенным. Вроде как перед собой не стыдно, а перед другими — стыдно. И, если честно, я был бы совсем не против, если бы кто-то сейчас читал меня. Я немного соскучился по этому чувству… Вот тебе и первое отличие.
Я внутренне похолодела, вспоминая свои ощущения от попадания в крылья. Нет, я, конечно, всегда знала, что он меня читает, но это знание было подсознательным и ненавязчивым. Сейчас же горячая волна стыда залила краской лицо.
— И все же не вполне понимаю, при чем здесь моя…влюбленность, — я с трудом заставила себя произнести это вслух.
Князь почему-то избегал встречаться со мной взглядом.
— Твоя «влюбленность», как ты говоришь, имеет вполне определенные причины. Ты была права, когда предполагала, что я пытаюсь тебя охмурить. Только вот причины не вполне политические. И отсюда — второе отличие. Дело в том, что мне нужна эмоциональная «подзарядка». Постоянно. А способов получить нужный накал чувств не так уж много.
— Я помню, — усмехнулась я. — Ударить, напугать, поцеловать. Так ты говорил, когда объяснял механизмы утоления вашего голода? Что ж, спасибо, что решил не калечить.
Значит, я для него просто батарейка. Источник питания. Причем и в прямом, и в переносном смысле. Я нервно хихикнула. Вампир вскинулся.
— Нет. Не просто батарейка. Поверь, я очень хорошо к тебе отношусь. Ты дорога мне не только как источник нужных эмоций. Просто для меня… для нас, — поправился он. — … это значит нечто иное, чем для людей. И любовь в том числе. Я не уверен, что способен на это чувство… в человеческом понимании.
— Можно подумать, я надеялась на взаимность, — проворчала я. Как ни странно, от его нелепых и обидных признаний мне стало лучше.
— Надеялась, — усмехнулся вампир. — Боялась себе признаться, но втайне надеялась. И я не мог не счесть это для себя полезным.
— Вот зараза! — вспылила я, стряхивая с талии уже не столько поддерживающую, сколько обнимающую руку. — То ты нарочно говоришь гадости, то сочувствуешь, то я тебе дорога, то ты меня используешь… Да ты хоть когда-нибудь бываешь искренен?
— Я всегда искренен, — улыбнулся князь, притягивая меня обратно. — Просто я так устроен. И это — отличие номер три. Играю на нервах, держу в напряжении, довожу до нервного срыва. А когда получаю то, чего хочу, раскаиваюсь в своем поведении и стремлюсь загладить вину.
— Ты просто не умеешь держать себя в руках, — возразила я, опираясь на плечо. Обида обидой, но в третий раз уклоняться от объятий, против которых я, в принципе, ничего не имела, было откровенным лицемерием. Особенно если учесть, что обнимал меня эмпат. — Всем нам иногда хочется сказать что-то лишнее, хлопнуть дверью или довести до слез. Не со зла, а просто так, из спортивного интереса, получится — нет.
— Но люди могут сдержаться. А я — нет, — просто ответил Максимилиан.
— Что, все так серьезно?
Он рассеянно кивнул, снова отводя взгляд. Я помялась, но все-таки задала вопрос вслух:
— Скажи, Максимилиан… А это твое… то есть ваше свойство… В общем, ты когда-нибудь жалел, что
