— А в худшем случае он вспоминал такие слова, какие отпрыску древнего и славного рода знать, вообще-то не положено… — прыснул вампир. И, отвлекшись, соскользнул на предыдущий выступ. — Ай, черт…
Я взвизгнула, впиваясь ногтями в шею. Максимилиан захрипел и одним рывком преодолел злосчастный карниз.
— Больше так не делай, — попросила я, придя в себя.
— Не буду. Если ты не будешь меня отвлекать.
— Могу и помолчать, — обиделась я. Как будто я виновата…
— Не надо молчать, — улыбнулся Максимилиан. — Я имел в виду, что лучше я буду слушать, а ты — рассказывать. Раз уж наоборот не получается.
— А о чем? — растерялась я.
— Например, о твоей жизни в эльфийских пределах, — предложил князь, искоса кидая хитрый взгляд. — О друзьях, о семье… О друзьях семьи.
— Ты о Дариэле, что ли? — смутилась я.
— Можно и о Дариэле, — согласился вампир. — Если больше не о чем. Ты часто гостила в Кентал Савал?
— Каждое лето, — вздохнула я. — Сначала мама стеснялась оставлять нас у Дэйри, забирала каждый вечер домой. А потом он ее уломал. Мол, зачем все время мотаться, детей беспокоить, ах, что вы, вы меня ничуточку не стесните… и все в таком же духе. И сначала мы остались у него на неделю, потом на месяц… Мама заезжала раз в пару дней, обедала с нами и снова отправлялась в лабораторию.
— Вы не скучали по ней?
— Скучали. Но потом опять-таки привыкли. В конце лета даже не хотелось уезжать…
— И что вы делали целыми днями? Скитались по лесам или третировали бедных пациентов господина целителя? — заинтересовался Максимилиан. Зрачки у него при этом подозрительно расширились, выдавая глубокую заинтересованность. С чего бы такое внимание?
— Третировать больных нам не давали. Дариэль за этим внимательно следил. Его лаборатория и кабинет были на другом этаже. Да и там редко кто задерживался больше, чем на день… С утра мы были предоставлены сами себе. Дариэль вставал очень рано и уходил в лабораторию. Занимался исследованиями или готовил зелья.
— Постой, — перебил меня князь. — Он же целитель, а не травник. При чем тут зелья?
— Дэйри считает, что при лечении больного любые средства хороши. Магия, сила, зелья, даже антибиотики из человеческих аптек. У него, между прочим, три медицинских диплома. Ну, только в этом веке, — смутилась я, вспомнив пыльную коробку с бумажками на разных языках, в основном на латыни, куда я частенько совала нос в отсутствие хозяина.
Услышав про дипломы, вампир рассмеялся.
— Как же он умудрился проучиться двадцать лет в медицинском институте и не засветиться?
Я хмыкнула.
— Как-то умудрился. Не зря же он так любит джинсы и кепочки.
— Представляю себе, эльф в джинсах! — фыркнул вампир.
— Он и в джинсах неплохо выглядит, — возразила я.
— Лучше меня? — хитро сощурился князь.
— Ну что ты все время на себя разговор переводишь?! — искренне возмутилась я. — Не знаю. Вы оба красивые. И вообще, я не воспринимаю Дариэля… в таком ключе.
— А говорила, что любишь, — поддразнил меня князь.
— Ну, это когда было, — замялась я. — С тех пор уже сто лет прошло. Образно выражаясь, — быстро добавила я, глядя на расползающуюся улыбку собеседника.
— Дариэль тебя учил чему-нибудь? — внезапно сменил тему Максимилиан.
Я задумалась, не зная как ответить. Учил, конечно. И магии, и алхимии, и как «держать» больного. Вот только ученица попалась бестолковая…
— Не такая уж бестолковая, — вампир снова бесцеремонно залез в мои мысли.
— Хорошо бы, — вздохнула я. — Хэл младше меня на два года, а умеет в десять раз больше. Курсовую по некромантии недавно защитил…
— Твой брат — некромант? — поразился Максимилиан.
— А что здесь такого? — мигом ощетинилась я. Видимо, сказался большой опыт перепалок с эльфами на эту же тему. — К твоему сведению, некромантия — довольно мирная наука.
— Это не некроманты, случайно, развязали первую войну? — ехидно поинтересовался Максимилиан. Камни крошились под когтями, но вампир всякий раз успевал перескочить на следующий выступ. — Или я что-то путаю?
— Путаешь, — спокойно отозвалась я. — Первую войну начали религиозные фанатики, почитающие Вечный свет,[14] когда вторая волна демонов затопила западные леса.
— Интересуешься историей? — уже спокойнее осведомился вампир. Хорошо хоть спорить не стал. Обычно шакаи-ар во всем винят эльфов и слышать не хотят ни о каком нашествии на исконные земли остроухих.
— Не то что бы интересуюсь… — уклончиво пробормотала я. — Слышала кое-что…что-то…
— …Что это? — восторженно спрашиваю я своего проводника, дергая его за кончик длиннющей косы. Дариэль как бы невзначай перекидывает косу через плечо и внимательно оглядывает окрестности, не торопясь с ответом. А вокруг есть на что посмотреть.
Величественные колонны, когда-то подпиравшие высокие резные потолки, ныне теряются в переплетении вьюнка, густо обвивающего мраморные тела поверженных гигантов. В растрескавшихся белых валунах, рассыпанных у самого горизонта, почти на границе видимости, угадываются обломки крепостных стен. Фрагменты перекрытий, как кости, выступают из земли, заросшие травой и серым лишайником.
Лес, наступающий на погибший город.
Деревья там, где когда-то были улицы. Так давно, невообразимо давно…
Мы стоим на холме. Кентал Савал остался далеко позади. Да и не строили городов в Кентал Савал, Пределе-Осужденных-на-Изгнание. Дальнем пределе. Так что же это?
— Дэйри? — я снова дергаю его, на этот раз за рукав. Я уже совсем взрослая, мне целых двенадцать лет, но сейчас, рядом с ним, можно не думать о поведении и надлежащих манерах. Если, конечно, тетушка Лиссэ не оттачивает на нас свои шпионские навыки. Да только откуда ей взяться здесь… а где это здесь, собственно? — Дэйри, не уходи в себя!
Эльф проворачивает кепку козырьком назад, потом и вовсе снимает, небрежно запихивая ее в карман. Длинная косая челка падает на лицо, и целитель заправляет ее за ухо.
Мне нравится наблюдать за ним. Я знаю про него все. На шнурке, который уходит за ворот черной майки, болтается янтарный медальон в виде лисьей мордочки с хитро прищуренным глазом. Ногти на руках всегда коротко острижены, чтобы не мешаться при диагностике. Пальцы сильные, тонкие, а на кончиках ровная гладкая кожа без всякого рисунка — следствие постоянных опытов с едкими веществами. Он постоянно с чем-то возится в лаборатории и не всегда бывает аккуратен. Отсюда мне не видно, но я знаю, что над левой коленкой на джинсах большая дырка, прожженная кислотой. Нога давно зажила, а ткань все еще хранит след.
Он любит кофе и мороженое.
В его комнате на полу, около кровати, всегда стопка книг. Верхняя раскрыта и лежит обложкой вверх — он не любит закладки, но очень любит читать.
А еще он любит рассказывать истории. Почему же сейчас он молчит?
Я оглядываюсь на целителя в последний раз и решительно спускаюсь вниз, к развалинам. Дариэль неторопливо идет за мной, не вмешиваясь.
Внизу колонны кажутся раз в десять больше, чем с холма. Перешагивая через выступающие из травы обломки, я направляюсь к высокой арке — единственному целому сооружению на многие мили вокруг. Когда подхожу ближе, становится очевидно, что раньше эта арка была раза в три выше, но за долгие века
